— Тоже логично, — кивнул следователь. — Увидела драугира, получила проклятие, испугалась… Все сходится.

— Сходится. Но вот что интересно, — Гастон поднял палец — три года назад здесь останавливалась некая мадам Жоли ДеРидо. И в позапрошлом году. И в прошлом тоже. Я обратил внимание на эту даму по двум причинам: во-первых, она всегда заселялась в ту же усадьбу, в которой останавливались Их Величество — день в день, а во-вторых, потому что ее роспись в гостевой книге подозрительно похожа на роспись… — Гастон выдержал театральную паузу — на роспись некоей Мари Воронцовой… Вот, сравните почерки.

— М-м-да… — Фигаро внимательно осмотрел листки, безжалостно выдранные из гостевых книг. — Я бы сказал, что это один и тот же почерк. Перо так точно то же самое. И чернила — очень дорогие чернила. Ароматизированные. — Следователь понюхал бумагу. — Забавно. Очень забавно, черт возьми! Гастон, вы молодец!

— Спасибо, — Гастон слегка покраснел от удовольствия. — Стараемся… И что у нас получается? Воронцова приехала сюда в последний раз пять лет назад. Потом, после двухлетнего затишья, она продолжала сюда ездить, но уже инкогнито. И, как я понимаю, вместе с королем… Кстати, вы заметили, Фигаро, что у них роман?

— Боже упаси вас ляпнуть это при всех. — Следователь погрозил пальцем. — Будете иметь бледный вид.

— Да что я, я ж разве не понимаю! — Гастон развел руками. — Да только глупо получается: все и так все знают.

— Одно дело знать, а другое — трепать языком… Ладно, это их личное дело. Что там у нас дальше?

— Генерал. — Гастон зашуршал бумагами. — Одно-единственное посещение Черных Прудов. Шесть лет назад. Все, как он и рассказывал. После этого Штернберг не возвращался сюда ни разу.

— Ну, понятно. Приехал, получил по зубам, уехал. Чувствуется военная жилка… Но, стало быть, в этом генерал не соврал.

— Дальше. Министр. Одна запись. Пять лет назад, ровно через год после генерала. Но вот что интересно: приехал он сюда… ага, вот: первого марта. А уехал аккурат через две недели.

— То есть, он пробыл тут всего четверть сезона… Странно, но, учитывая рассказ Рамбо, вполне возможно. Не повезло, что тут скажешь… И, наконец, музыкант.

— А вот тут весьма забавно, — Гастон помахал в воздухе листком бумаги. — Смотрите: десять лет назад Клерамбо заехал сюда на полный осенний сезон. Это был его первый раз на Прудах; до этого я не нашел ни одной записи. Потом — перерыв на семь лет. И вот уже три года он ездит сюда постоянно. Весной и осенью, на все сезоны, а при возможности остается на продленное время, когда погоды позволяют, и Пруды не закрываются в срок.

— Действительно, забавно… — Следователь задумался. — Я тут сегодня встретился кое с кем из… хм… местных завсегдатаев. И мне рассказали то же самое: вот уже три года музыкант сиднем сидит на Черных Прудах.

— И о чем это нам говорит?

— Пока ни о чем. — Фигаро поджал плечами. — Хорошо, по гостевым книгам у нас, как я понимаю, все… Отлично, Гастон, я благодарю вас от лица ДДД! Моя личная благодарность стоит во-о-он в той тумбочке… Да-да, открывайте, там не заперто.

— Ого! «Черный Мускат»! Английский!

— Двадцать лет выдержки, кстати… Но вернемся к делу. Вы разобрались с местными происшествиями?

— Тут, — Гастон хлопнул по папке, — то, что мне удалось просмотреть. А тут… — он достал из портфеля огромную пачку бумаги, — то, что я просмотреть не успел. Предлагаю разобраться с этим вместе. А то знаете как: одна голова хорошо…

— А две дракона красят, — проворчал Фигаро. — Хорошо, уговорили. Давайте мне половину, будем читать… Эй, да не половину стакана же! Я вчера, если честно, уже дал копоти…

— В такие места, — веско сказал Гастон, разливая по граненым стаканам коньяк, — ездят охотиться и пить. Охота у нас, сталбыть, на драугира вместо утей, значит, и пить будем коньяк вместо водки… Кстати, зажгите свечи — темнеет…

— …и вот еще: «Лесник Вениамин Сорока, тридцати лет от роду, повесился в своем доме на Малой Заречной. По словам свидетелей, незадолго до смерти, покойный жаловался на расстройства сна и ночные кошмары. Лечащий врач покойного, господин Цигарка, прописал леснику успокоительные капли с водкой, после чего Сорока на прием более не являлся…» Что скажите, Фигаро? Наш клиент?

— Похоже, наш. — Следователь пригубил коньяку и сделал пометку в блокноте. — У меня, кстати, все.

— У меня тоже, — Гастон хлопнул ладонью по стопке газет. — И что мы в итоге имеем?

— Шиш с маслом, — вздохнул Фигаро. — Точнее, половину шиша. Вот смотрите: за последние десять лет в этих краях тридцать человек сообщили о встрече с призраком, по описанию похожим на нашего Черного Менестреля. Сорок человек угодили в желтый дом с симптомами, похожими на те, что описывают наши потерпевшие. Двадцать семь человек покончили с собой… Мало, Гастон, мало! Если бы в этих местах хозяйничал драугир, список погибших за это время был бы во-о-от такой — Фигаро широко развел большой и указательный пальцы. — А у нас фамилий на пол-листка.

— И что это значит?

— Ну, первое что приходит на ум, — небольшая зона локальных манифестаций драугира. Проще говоря, он появляется только в каком-то конкретном месте, в очень узкой зоне влияния. Против этого говорят рассказы потерпевших — это раз. Дальше: предположим даже, что Менестрель обитает где-то около Лебединого Пруда. Все равно, в зону его влияния ежегодно должны попадать сотни людей. Эти места только кажутся глушью, Гастон. В разгар сезона здесь страшно пальнуть из ружья в кусты — обязательно прихлопнешь какого-нибудь фабриканта или столичного банкира… Второе: наш Менестрель выбирает своими жертвами только людей с определенными… признаками. Например, только тех, кто обладает высокой психической чувствительностью. Но если он — драугир, Гастон, то его поведение подчиняется также некоей своеобразной идеологии. Он выбирает не наобум, о нет… Что общего между королем, госпожой Воронцовой, министром, музыкантом, Малефруа и покойным генералом?

— Они все до отвращения богаты. — Гастон разлил остатки коньяка по стаканам. — Как вам такая идея?

— О! — Фигаро восторженно зааплодировал, — это было бы шикарно! Драугир — красный большевик! Карает богатеев, повергая их в кошмары, полные мук совести и видений страданий трудового народа!

— «Вихри враждебные веют над нами…» — провыл Гастон загробным голосом. — Сильная теория. Но как с ней вяжется лесник Вениамин Сорока?

— …и золотарь Аврелий Хрон. Да-да, не подходит. А жаль — знойная была идея…

— А зачем вам вообще выяснять, на кого именно он охотится? Прихлопнуть тварюку, да и дело в шляпе!

— Понимаете, Гастон, — Фигаро допил коньяк, — в случае с драугиром проблему можно решить,