– Вот она, ваша благодарность! – возмутился я. – Дали наводку, разжевали, в ручки сунули, а вы прошляпили! И кого – убийцу! А меня крайним хотите сделать! Сейчас он рыскает по улицам столицы нашей Родины, ищет, кого зарезать, задушить… А вы штаны протираете…

Баздырев резко перебил мой треп:

– Слушай, Кузнецов, кончай дурака валять! Решил поиграть со мной в догонялки? Большей глупости не придумал…

– Здравствуй, Паша! Как дела, как успехи в боевой и политической? Кстати, не забудь попросить мой последний портрет у девушек в рецепции, специально для тебя снялся… Фото в цифре, в три секунды разгонишь по Москве и матушке-России.

– Покуражься, голуба, напоследок, поговори, подыши свежим воздухом, на большее у тебя времени не хватит.

– Слушай, Паша, неужели у тебя мало «висяков», трупов нераскрытых, убивцев в федеральном розыске, что ты ко мне так неравнодушен? Только не пой мне, что преступник должен сидеть в тюрьме.

Паша охотно продолжил беседу, знаками дав понять стоявшему рядом сотруднику, чтобы «пробили» «географию» моего телефона. Тот ринулся в служебную машину.

– Полюбил я тебя, – задушевно ответил Паша. – Непростой ты… Вроде дурак, в психушке даже сидел, с Раевским алиби себе делал – ну, полный отпад!.. Разных убивцев у меня хватало, тут ты прав. А вот такого, как ты, еще не было. Бывший офицер, ветеран войны, вроде наш человек. Вот и хочу, чтоб ты покаялся, сознался… И тебе легче, и мне… Так что, пока не расколю тебя, Вован, покоя ни мне, ни тебе не будет. Извиняй, дело принципа!

– А я тебе, Паша, пока ваши спецы вычисляют мой телефон и его географическую точку стояния, скажу следующее. Никакой тут не принцип благородного и неподкупного сыщика. Ты хорошо знаешь, что меня просто заказали. А мое личное дело с грифом «Секретно», где указывалось о проведении пластической операции в рамках инструкции о защите свидетелей, украли или уничтожили.

Паша призадумался. (Тянул время!)

– Все это чушь собачья. Я, Володя, наводил справки. Нет такого дела на имя Раевского. Если хочешь, давай встретимся, где скажешь. Переговорим без свидетелей. Приду без оружия. Один.

– Мне обещали достать это дело люди из… определенного круга. За определенную сумму денег. Когда оно будет в моих руках, тогда я встречусь с тобой. И покажу это дело, разумеется, копию, и тогда ты мне честно ответишь, как честный мент, кто меня заказал. А если действительно не знаешь, в чем я сомневаюсь, то, как крупный спец по расследованиям, ты найдешь этого человека. Назовешь его имя, должность и прочее. Согласен?

Баздырев, естественно, тут же согласился. Им можно было залюбоваться. В ходе нашего разговора он перетаптывался, чесал затылок, потом сел в служебную машину – шум улицы мешал разговору. Инстинкт охотничьего пса овладел им, он искал, вынюхивал след, завлекал меня в засаду. Но и я был охотником, и роль вожделенной жертвы для хитрого опера меня не устраивала.

Я закончил разговор – и вовремя: тихо, как призрак, появился черный микроавтобус с затененными стеклами и таким количеством антенн, что походил на ежика. Меня собирались запеленговать с точностью до сантиметра. Не знаю, какие аргументы выдвинул Баздырев, чтобы задействовать на отлов моей персоны эту спецмашину, но раз пошла игра, мой ход был – доказать милицейскому начальству, что вытащили эту мудреную технику на колесах совершенно зря.

– Сейчас поедем! – сказал я таксисту. – Прямо, до ближайшего поворота, потом направо и еще раз направо.

Поставив задачу, я вышел из машины. Автомобиль Баздырева находился в пятидесяти метрах от нас.

– Паша! – окликнул я его.

Баздырев выскочил из машины по-солдатски проворно, гораздо быстрее, чем садился. Каменная глыба растерялась. Если хочешь поразить врага в самую душу, сделай это публично и неожиданно. Я застал его врасплох. Он понял, что все его планы рухнули: пока они развернутся (машины стояли на другой стороне бульвара), я растворюсь в железном потоке транспорта.

– Здорово! – наконец молвил он. – Ты уже готов к разговору? Пошли поговорим, – он осмотрелся, как будто был здесь впервые. – В каком-нибудь кафе, что ли…

– Да чего там искать, пойдем в казино, тебя там уже знают, меня тоже… Партейку в покер перекинемся.

Спецназ уже уехал. Из опермобиля с суровыми намерениями вылезли еще два действующих лица. Пока Баздырев размышлял, как поступить, я сел в такси и из окна крикнул:

– Я тебе позвоню!

– На связи! – привычно отозвался Баздырев.

– Гони! – приказал я водителю, отказав себе в удовольствии посмотреть, как Баздырев с коллегами поспешно плюхаются в оперативную машину. – Заплачу щедро. Будут спрашивать, прим?т второго пассажира ты не запомнил. Ясно?

Таксисту ясно было одно, что он вляпался… Сделав два поворота и убедившись, что хвоста за нами нет, я приказал таксисту остановиться в узком переулке, дал ему триста долларов и посоветовал держать язык за зубами. Потом вместе с Бенито мы поймали на Садовом кольце частника и сделали остановку у мусорного бака, стоявшего, как водится, у парадных ворот подъезда.

Нет ничего забористей «коктейля» «кураж с экспромтом». Мой однокурсник по училищу по имени Петя, став офицером и получив лейтенантские погоны, в свободное от службы время переодевался в форму курсанта с нашивкой первокурсника и выходил в город на маршруты, где комендатура выставляла военные патрули. Забава была просто убойная. «Эй, патруль! – кричал Петя чинно прогуливающимся во главе с офицером военнослужащим. – Догони!» Ошалевший от такой наглости офицер давал команду «фас!» – и начиналась захватывающая погоня. Имея разряд по бегу, Петя по хорошо ему известным подворотням уходил легко, играючись. Чтобы усилить остроту ощущений, он с каждым разом все ближе выныривал перед патрулем, куражился, шлепая себя по заду. Курсанта-отморозка безуспешно выискивали в училище. Попался он, когда по распоряжению коменданта в патруль стали назначать спринтеров из спортроты. Скрутили Петю, посадили на гауптвахту, там и открылся его секрет. Получил он десять суток за циничное нарушение формы одежды…

Играться, но не заиграться… Я еще раз набрал номер Баздырева и подтвердил свою готовность пообщаться тет-а-тет. И попросил обойтись без дурацких засад, переодетых в старушек спецназовцев, «влюбленных парочек», раздувшихся от бронежилетов, безногих инвалидов со стреляющими костылями, и костоломов, знающих три слова: «Лежать! Пердеть! Бояться!» Паша пообещал полный «конфиденц». После чего я, выключив в телефоне звуковой сигнал, аккуратно положил его в мусорный бак: между пакетом от кефира и ребрами бывшего домашнего животного. Бенито, присутствовавший при церемонии погребения, одобрительно кивнул и сказал, что мобильник «нул?вый», записан на «подставника», а сим-карт у него целый кулек.

Я вновь чувствовал себя охотником, как в далеком Афганистане, когда я был командиром группы пограничного спецназа. Тогда мы осуществляли «активную защиту границ Советского Союза». Говоря проще, на территории «дружественного» Афгана с помощью воздушной разведки и в «свободном поиске» выслеживали и уничтожали банды моджахедов, караваны с оружием и героином. Великое было время, когда за своей спиной ощущал дыхание Великой Страны и чувствовал себя ее Защитником.