Когда все это было сообщено нашему величеству, то мы, по совету нашего святейшего отца великого государя Филарета Никитича[426], патриарха всея Руси, и главных людей нашей державы, повелели вышеназванным боярам нашего совета сообщить вашему послу, что мы охотно принимаем предложение, сделанное нам Вашим Королевским Величеством, жить в будущем в доброй дружбе и прекрасных отношениях с Вашим Величеством и с нашей стороны всегда привнесем все, что будет возможным, чтобы укрепить эту дружбу и сохранить ее между нашими наследниками.

Кроме того, мы позволяем всем французам, подданным Вашего Королевского Величества, беспрепятственно приезжать торговать в нашу державу, как морским путём в Архангельск, так и по суше в Новгород, Псков и Москву.

Мы даруем им свободу торговать и вести дела со всеми нашими подданными, платя в нашу казну пошлину всего в два процента; мы также даруем всем французским купцам, вашим подданным, свободу вероисповедания в нашей державе; они могут исповедовать римскую веру и держать при себе священников и монахов для совершения служб, но, боясь скандала, мы не можем позволить публичного римского богослужения в нашей державе.

Что до правосудия, мы запретим нашим судьям вникать в тяжбы между французскими купцами; однако мы решили, что если у какого-нибудь француза будут тяжбы с нашими подданными, наши судьи должны вникнуть в дело.

Мы предлагаем Вашему Королевскому Величеству помочь успеху ваших дел во всем, что для нас возможно. Мы даруем свободный проезд лошадям и продовольствию, послам и гонцам, которых Вы в будущем пожелаете послать через нашу державу в Татарию или в Персию, подобно тому, как сейчас мы даровали свободный проезд вашему послу.

Что касается персидских и восточных товаров, мы прикажем продавать их вашим подданным, чтобы тем больше поощрить их приезжать вести торг в наших владениях, и по столь низкой цене, что они не пожелают отправляться за этими товарами куда-либо еще; и мы будем во всем благоприятствовать вашим подданным, чтобы они тем охотнее приезжали торговать в наших владениях и нашей державе.

Мы отправляем назад вашего посла Луи, более не удерживая его, чтобы он доложил Вашему Королевскому Величеству о наших добрых намерениях по отношению как к вашей королевской особе, так и к благу ваших владений и королевств. В свою очередь, мы просим Ваше Королевское Величество всегда сохранять по отношению к нам дружбу и братскую добрую волю.

Писано в нашем царском дворце, в городе Москве, двенадцатого ноября 7138 (1629) года.

Двухпроцентная пошлина стала своего рода компромиссом. По словам Бризасье, на просьбу об освобождении от налогов русские ответили: «Что до девятого пункта, о том, чтобы не платить пошлины и иметь ту же привилегию, что и англичане, они не могут согласиться на это, и если король хочет войти в дружбу с великим герцогом, не надо начинать ее с попыток уменьшить его благосостояние, разоряя его таможни». За этим последовала небольшая дипломатическая схватка[427].

Г-н посол спросил, о каких таможнях речь. Канцлер отвечал: «Возможно, Вы говорили с купцами?» – «Да, я бы поговорил с ними, если бы вы не помешали мне разговаривать с кем бы то ни было и не запретили людям приходить ко мне». Канцлер сказал, что французским купцам будет дарована та же милость, как и голландским, и что русские намереваются платить во Франции все обычные подати; что английская компания получила свои привилегии от предыдущего великого герцога, тем паче, что они первыми открыли путь через Белое море в Архангельск, что русские от того получили выгоду, что другие англичане, не состоящие в вышеназванной вольной компании, платят, как и купцы других наций. Господин посол объяснил, что путь через Белое море в Архангельск существовал с сотворения мира, и не англичане сделали его, они лишь первыми сделали его полезным для великого герцога, поскольку плавали по нему; путь в Нарву тоже не был чем-то новым, но он был бы еще более удобным России, поскольку находится ближе к Франции, и французы пользовались бы им так же часто, как англичане пользуются другим путем; и по этой причине французам следует предоставить ту же льготу, что и англичанам; что если королю Франции предлагают не более, чем голландцам, это означает, что его предложение дружбы ценят слишком мало и не отвечают на него истинной взаимностью; ведь аристократическое государство голландцев[428] нуждается в помощи всех на свете, а само никому не может помочь, а вот союзники короля Франции могут жить в спокойствии под его покровительством. Русские ответили, что это ослабит таможни великого герцога и что они не могут согласиться на этот пункт. Г-н посол сказал им, чтобы они приняли во внимание, что наши торговцы платят один процент королю Дании и еще один королю Швеции, и чтобы показать им, что он тоже хочет что-то сделать, он согласен, чтобы и в данном случае был один процент.

Обещание посла (более не забывать ни одного титула) было выполнено на следующий год. Людовик XIII написал письмо царю, не забыв ни одного титула! Еще бы, он нуждался в русском хлебе, чтобы кормить свою армию в Италии, да и в некоторых областях Франции случился недород. На следующее лето Михаил Федорович не мог ничего обещать королю, так как он уже обязался продать хлеб Англии, Швеции, Дании и Голландии, но он обещал помогать в последующие годы. Торговля шла через Архангельск. Россия пока еще не становилась амбаром Европы, но уже имела хлеба достаточно, чтобы поддерживать его поставками тех, кого она считала своими союзниками – державы, сражавшиеся в Тридцатилетней войне против Габсбургов.

Вот два письма, что король написал в связи с миссиями капитана Бонфуа, которого посылали за русским хлебом[429].