Должно быть, выстраивал схему Виновод, тут напрямую проявляется связь пространства и времени. Ведь поляна-то, вроде небольшая, вместила уйму народу, так? Стала внутри существенно больше, чем снаружи, верно? Во-от. Значит, пространство исказилось, а соответственно исказилось и время: снаружи протекло быстрее, нежели внутри. Согласно Эйнштейну. Наверное.

Виновод похвалил себя. «Все-таки мы, люди с инженерным складом мышления, понимаем… ну, буквально все понимаем. А если и не до конца понимаем, то уж точно можем объяснить. По крайней мере, гипотезу выстроить. Инженерное мышление – это… Впрочем, – хмыкнул он, – попробуй-ка объясни с помощью инженерного мышления все случившееся – и со мной, и с Гипнопомпом, и, например, с Мансуром».

– Ты чего хмыкаешь? – встрепенулся соавтор.

– Да так… – отмахнулся Виновод.

Поди объясни, подумал он, эти инженерные схемы. Гипнопомп небось свое что-нибудь сейчас придумывает… мистическое… оккультное… гуманитарное, в общем. А уж что у Мансура в голове – то и вовсе узнать невозможно; разве только сочинить…

Вон они сидят, примолкли. Соавтор рядом, джинн сзади – бережно придерживает куб. Потускневший, между прочим…

Он доехал до широкой тропинки, ведущей к озеру, притерся к обочине, остановил машину, бросил:

– Дальше своим ходом.

По тропинке почти пробежали. А когда озеро раскрылось во всей красе, увидели две нелепые фигуры. Огромная, костлявая, одетая – даже издали было видно – в отрепья и державшая под мышкой тоже отрепья, вяло перебирала ногами, будто пыталась войти в воду, но буксовала. Другая – кряжистая, широкая – двумя руками изо всех сил удерживала первую и монотонно повторяла:

– Бабки отдавай… Сука… Отдавай бабки…

Первая столь же однообразно откликалась:

– Пошел ты…

Под ногами у второй фигуры валялся портфель.

Виновод тихо засмеялся – сильно опоздали, голубчики… Гипнопомп сказал:

– То-то я все гадаю, где ж эта сладкая парочка…

А Мансур произнес свое «э» и издал странный горловой звук.

Бывший вуташ Василий и вцепившийся в него Стеклянный Вова как по команде повернули голову. Василий медленно развернулся и двинулся прочь. Этому Вова мешать не стал – подхватил портфель и устремился вдогонку, выкликая свое требование и получая все тот же ответ.

– Ну вот, – протянул Виновод. – К делу, что ли? Гипнопомп, ты плавать-то умеешь?

– Ха, – отозвался тот. – Я на Дону вырос!

– Хорошо… Ты с нами, Мансур?

– Нельзя, – коротко ответил джинн, с усилием подтянул куб к груди и протянул его раздевшимся до трусов соавторам.

– Бери ты, – предложил Гипнопомп. – Ты поздоровее…

– Ладно, – согласился Виновод. – До воды, а там уж вместе.

Они вошли в озеро, Виновод бросил: «Помогай» – и опустил куб в воду. Помогать, однако, не пришлось – артефакт вдруг обрел плавучесть.

Придерживая его, соавторы достигли середины озера.

– Слушай, – спросил Гипнопомп, – а ты бы его на полку поставил? Ну, над письменным столом или где ты там работаешь? Как кубок – поставил бы?

– Поставил бы, – признался Виновод. – Только нас же двое, а пополам эту штуку не распилишь…

– Аналогично… Ну ладно… Как мы ее топить-то будем? Плавает же…

– Давай, может, подтолкнем книзу?

– Добро, давай попробуем…

Они возложили руки на куб, и даже не пришлось его подталкивать – артефакт сам начал погружаться и пошел, пошел вниз, сначала медленно, потом все быстрее. В глубине озера радужно блеснуло в последний раз, и куб пропал из вида.

Взошло солнце.

Соавторы выбрались на берег. Мансур стоял молча, неподвижно. Помолчали и они. Потом Виновод предложил:

– Давай довезу. Мне все равно туда же.

Джинн покачал головой:

– Пешком пойду. Торопиться некуда.

Он прижал руку к груди, с достоинством поклонился, выпрямился, развернулся и не спеша двинулся в сторону Новокузина.

– Спасибо, Мансур! – крикнул Виновод.

– И до свидания! – добавил Гипнопомп. – Глядишь, еще увидимся!

Джинн неопределенно махнул рукой и скрылся за поворотом.

– Ну что? – сказал Виновод, натягивая одежду на мокрое тело. – Вот и все?

– Кто знает… – пробормотал Гипнопомп. – Меня-то подбросишь? До метро, а?

– Конечно. Слушай, финал давай я напишу.

– Да естественно, теперь что уж… Дня за три управишься?

– Сегодня отсыпаться буду. А там – да, дня два-три.

– Добро, добро… А смотри, как чудно́ вышло: я авантюрный роман писать хотел, ты… Я уж забыл, ты что хотел-то?

– Про двадцатый век хотел, – с сожалением сказал Виновод. – Сагу. Да, получилось, мягко говоря, совсем другое. Хотя я не жалею.

– Да я тоже…

– Слушай, в конце концов, как тебя зовут-то?! Меня… – Виновод представился.

– А я… – И Гипнопомп тоже назвал свое имя.

Они пожали друг другу руку, сели в машину, Виновод вырулил от обочины, повел неторопливо. Молчали до самого метро.

– Ну, пока? – вопросительным тоном произнес Виновод.

– Ага… – подтвердил Гипнопомп.

– Что-то грустно мне, – признался Виновод. – Прикипел я к ним, что ли…

– Аналогично… Может, этот финиш на самом деле промежуточный?

– А знаешь, похоже на то. Ну да жизнь покажет.

И жизнь показала. Но только случилось это немного позже.

Джинн – нечто вроде ангела, хотя и не совсем. Считается, что джинны бывают как добрыми, так и злыми и способны творить чудеса. На самом деле джинны – потомки (отродье) царя Соломона (Сулеймана) и царицы Савской (Бислик). Первые несколько веков или даже тысячелетий своей жизни проводят заточенными в глиняных кувшинах, в результате чего становятся весьма злобными. Главная специализация – постройка роскошных дворцов и разрушение городов, но способны творить и другие чудеса. Толком не изучены. Есть версия, что джинны наиболее близки к Высшим и иногда превращаются в них.

Шиш – нечистая сила, живущая в вихрях на обочинах дорог. Любит озорничать. Принимая человеческий облик, чаще всего оборачивается инспектором ГАИ.

Ырка – злой дух, крадущий жизненные силы у жертв, заблудившихся в ночи. В человечьем обличье Ырки предпочитают внешнюю респектабельность и лоск. Вероятно, именно поэтому пишутся всегда с заглавной буквы.