Урмберг полон несбыточных надежд и сбежавших людей.

Перед глазами возникает мама.

Почему она осталась? Почему не уехала, как остальные? То, что Маргарета и Магнус остались, я еще могу понять – они больше никуда не вписываются. Они слишком странные. Но мама могла бы найти хорошую жизнь в Стокгольме.

Вместо того, чтобы гнить здесь, в Урмберге.

Из леса слышится шум.

– Где это? – спрашиваю я, вглядываясь в просвет между заснеженными деревьями.

В лесу тихо. Никого не видно – ни людей, ни животных.

Андреас пожимает плечами.

– Может, косуля.

То, что произошло между нами этой ночью, мы не обсуждали. Я не знаю, что он чувствует и, главным образом, что я сама чувствую. Только в одном я сейчас уверена – свадьбы с Максом не будет. Странно, но мне ни капельки не грустно.

Возвращение в Урмберг все изменило.

Здесь столько воспоминаний, здесь все напоминает мне о том, какой жизни я всегда боялась. Но при этом Урмберг заставил меня посмотреть на Макса по-другому. И чем дольше я здесь, тем сильнее осознание, что я не хочу выходить за него замуж.

Я не знаю, хочу ли переезжать в Стокгольм. Это слишком далеко от мамы. А за последние недели я поняла, что хочу быть рядом с ней.

А решение учиться на юриста – зачем мне вообще все это? Мне нравится моя работа в полиции.

Я поднимаюсь, и в этот момент звонит телефон. Стянув варежку, роюсь в кармане. Руки окоченели от холода. Мне с трудом удается взять трубку.

Это Манфред.

– Вы нашли Ханне?

– Нет, следы шли к захоронению, как мы и думали. Но дальше мы потеряли след. Тут слишком натоптано. И опять идет снег.

– Ладно. Кто-то звонил в полицию и заявил, что у захоронения планируется убийство.

– Что? Сейчас?

– Да, совсем недавно.

– Кто звонил?

– Звонок был анонимный, но коллега сказала, что голос детский. Может, это шутка. Но мы все равно в пути. Так что держитесь начеку.

– Хорошо, но тут все тихо.

– Ладно. До скорого.

Голос у Манфреда рассеянный, словно мысли его где-то далеко.

– Да, еще кое-что, – добавляет он. – То украшение, которое было у Ханне, медальон Азры, с локоном волос внутри.

– Да?

– Ты его трогала? Локон, я имею в виду.

Я задумываюсь. Вспоминаю, как мы с Андреасом сидели в машине перед домом Берит. Как медальон лежал открытый, как золотая устрица, в руке Андреаса и как я провела пальцем по темному локону.

– Да, – отвечаю я. – Трогала. Хотела узнать, что это.

Я поворачиваюсь к Андреасу, он одними губами спрашивает: «В чем дело?», и я знаком велю ему подождать.

– А когда мы нашли Азру, у тебя брали пробу на ДНК?

– Да, а что?

– Потом обсудим. Мне позвонили криминалисты, они спрашивали… Объясню при встрече. Что-то пошло не так.

– Хорошо. Мы ждем у захоронения.

– Хорошо. Увидимся через четверть часа.

Я кладу трубку и убираю телефон в теплый карман. Натягиваю варежку и встречаюсь с Андреасом взглядом. Глаза у него темные, в щетине искрятся льдинки.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Какой-то ребенок позвонил в полицию и сказал, что здесь планируется убийство. Они будут тут через пятнадцать минут.

– Ладно. А что ты там такое трогала?

– А, это. Манфред спрашивал, не трогала ли я локон волос в медальоне Азры.

– Почему?

– Не знаю. Криминалисты его спросили.

Андреас морщит лоб и поправляет шапку:

– Странно.

Я киваю.

Снова раздается шум, и мы оба поворачиваемся на звук. Издалека слышны голоса, но такие слабые, что, кажется, они звучат в нашем воображении. Кажется, голоса идут откуда-то сверху, с вершины горы. Одновременно с другой стороны раздается хруст веток.

Андреас опускается на корточки и шепчет:

– Черт, там кто-то есть.

Он прав. Кто-то или что-то стоит на вершине Змеиной горы. А еще кто-то приближается к нам со стороны проселочной дороги.

Я тоже опускаюсь на корточки в надежде, что за заснеженными кустами нас не будет видно. Рукой опираюсь о его спину.

Голоса теперь раздаются громче. Кажется, что двое людей разговаривают друг с другом, спорят о чем-то. Шаги в лесу слышны отчетливее.

Я стараюсь не шевелиться. Сильно сжимаю плечо Андреаса. Через мгновение между деревьями возникает человек.

Это крупный мужчина. Он идет тяжелой поступью, сгорбив спину, и держит что-то в руках, но я не могу разобрать что.

Я моргаю и втягиваю воздух.

Это Магнус.

Магнус-Мошонка. Мой кузен.

До края уступа осталось несколько десятков сантиметров.

Я стараюсь не смотреть вниз, но все равно вижу землю далеко внизу. Деревья и кусты кажутся крошечными, словно в пейзаже с миниатюрной железной дорогой.

– Я прочел ваш дневник, – тянет меня за руку мальчик.

– Что? – удивляюсь я.

– Я нашел его в лесу.

– Ерунда, – говорит женщина и тянет сильнее, отчего меня шатает еще больше, и я вынуждена сделать еще шаг ближе к пропасти.

Мальчик не сдается.

– Мне все известно про вас и Петера. Что вы с Петером ездили к инуитам в Гренландию. И что у Петера есть коллега по имени Манфред, который обожает булочки, а Петер говорит, что при его весе ему нужно худеть. Я выучил много новых слов: аномалия, фетишист, шизофреник.

Я поворачиваюсь и встречаюсь с мальчиком взглядом. Тыльной стороной руки в варежке он вытирает кровь с лица, оставляя снежные разводы вокруг раны.

Это правда? Он нашел дневник в лесу?

Вполне возможно. Иначе откуда ему знать о Петере и Манфреде? И про поездку в Гренландию?

– Я знаю об Аяксе, – добавляет мальчик. – Вашем щенке лабрадора, который провалился под лед.

Земля уходит у меня из-под ног.

Аякс?

Мальчик действительно читал мой дневник.

– Откуда ты знаешь, что произошло с Петером? – спрашиваю я.

– Потому что вы написали в дневнике, что вы нашли потайную дверцу в кухне Магнуса. Я поехал туда. Она ведет в подвал. Там Петера и убили. Я…

Мальчик моргает несколько раз и дрожащим голосом добавляет: