Я вижу, что она хочет возразить, но потом сдается:

– Хорошо, – вздыхает Берит и идет в прихожую, в сопровождении Йоппе.

После ее ухода я поднимаюсь и начинаю убирать со стола после позднего завтрака. Закончив, подкидываю поленья в печку.

Сегодня холодно, несмотря на снегопад. Берит растопила печь, но холод все равно проникает в щели старого дома. А с холодом – влага, от которой окна покрываются инеем и отсыревает постельное белье.

Из прихожей раздается слабый стук.

Я решаю, что мне это показалось, но стук раздается снова, на этот раз громче. Стук решительный, гость явно знает, чего хочет, и не собирается сдаваться.

Я складываю полотенце, кладу на стол и иду открывать.

У меня тревожное чувство.

Это не может быть Берит. Она только что ушла. И она не стала бы стучать, просто вошла бы к себе в дом.

Что, если это Манфред! Что, если они нашли Петера?

Грудь сдавливает при мысли о том, что я не знаю, смогу ли вынести печальные вести.

Снова стук. На этот раз сильнее. Требовательнее.

Я иду открывать.

Тут темным-темно. Как в могиле.

Я стараюсь не думать о П., лежащем в морозильнике в комнате внизу, потому что если бы это был один из наших с Сагой фильмов ужасов, он бы уже пришел за мной. Замороженные ноги похрустывали бы и потрескивали, пока бы он карабкался по лестнице.

Я вожу руками по двери, но ощущаю только гладкий металл. С внутренней стороны ручки нет, и я прекрасно знаю почему.

Чтобы никто не мог отсюда выбраться.

Не думаю, что Магнус-Мошонка меня видел, думаю, просто заметил, что дверь приоткрыта, и захлопнул ее. Но теперь я заперт здесь, в подвале убийцы, в этой камере пыток, пока Магнус с Маргаретой собираются убить Ханне.

А я ничего, абсолютно ничего не могу сделать.

В подвале нет ни окон, ни дверей. Здесь только один выход – за этой толстенной железной дверью. Я не могу даже пнуть ее ногой, потому что так себя выдам. Уж лучше я буду сидеть здесь, в темноте, чем меня обнаружит Магнус.

И мобильный умер, даже позвонить невозможно.

Я сажусь на верхнюю ступеньку и чувствую, как слезы текут из глаз, а в горле растет уже знакомый ком.

Я скучаю по маме. Мне так сильно хочется, чтобы она была здесь, что сердце просто разрывается от боли.

Я бью кулаком в дверь и всхлипываю. Звук получается громче и сильнее, чем я рассчитывал. В моих ушах он звучит как гром.

Меня парализует от ужаса.

Что, если Магнус меня услышал? Что, если он сейчас придет и сунет меня в морозильник к П.?

Снаружи за дверью раздается шум. Поскребывание, а потом щелчок.

Сердце замирает в груди.

Все кончено.

Это он.

Но когда дверь открывается, за ней стоит Сага в пуховике, надетом на пижаму, и в зимних ботинках. В волосах у нее снег, щеки красные от холода.

– Что ты тут делаешь? – шепчу я.

Она хватает меня за руку и вытаскивает в кухню.

– Он только что ушел, – выдыхает она. – Мы одни.

Я жмурюсь от яркого света. Голова раскалывается, во рту все пересохло.

– Как ты узнала, что я здесь?

Сага смотрит мне в глаза.

– Это было в дневнике. Я поняла, что ты сюда поедешь, когда читала вчера дневник. И когда не смогла дозвониться до тебя, то позвонила Мелинде. Она сказала, что не видела тебя со вчерашнего дня. Ты написал ей в смс, что будешь ночевать у друга, но я знала, что это неправда, потому что…

Сага умолкает, но я знаю, о чем она думает.

У меня нет других друзей, кроме Саги. И поскольку меня у нее не было, она поняла, что это ложь.

– Где ты ночевал, кстати? – спрашивает она с любопытством.

– На заводе.

Сага кивает.

– В любом случае. Я решила поехать сюда. Мне пришлось долго ждать, пока Магнус уйдет, а потом я вошла.

– Ты нашла ключ?

Сага кивает и закатывает глаза:

– Под цветочным горшком. Люди такие предсказуемые. Кроме нас, таких умных.

Она улыбается, но улыбка какая-то безрадостная.

– Мы должны спешить, – говорю я. – Они планируют убить Ханне.

– Они? Кто они?

– Магнус и Маргарета. Они держали ту женщину из могильника в плену в подвале, и это они убили полицейского. Он в холодильнике в подвале.

Сага таращится на меня.

– Серьезно? В подвале? Тут?

Я киваю.

– Ты его видел? – едва слышно шепчет она.

Я киваю.

– Черт! Как это было?

Я думаю.

– Помнишь тот фильм про зомби на Северном полюсе? Он выглядел прямо как эти зомби. Покрыт инеем и…

При виде ужаса на лице Саги я замолкаю.

– Нам надо спешить, – повторяю я. – Надо предупредить Ханне. Можешь позвонить в полицию, сказать, чтобы ехали к могильнику?

Сага серьезно кивает.

– Мобильный разряжен. Но я позвоню из дома. Анонимно.

И добавляет:

– И я не буду упоминать ни тебя, ни дневник.

Мы подъезжаем к домику Берит и сквозь снежную завесу пробираемся к крыльцу.

Зимний пейзаж прекрасен в своей первозданной чистоте, как бывает только снежной зимой в Урмберге.

Андреас всю дорогу сюда гнал машину, как сумасшедший, а я вжималась в сиденье от страха. Сердце, казалось, ушло в печенки. Но чем дальше мы отъезжали от Эребру, тем более маловероятной мне казалась причастность Берит к преступлению, хотя нельзя отрицать очевидных фактов.

Но я не могу представить, чтобы эта добрейшая хромая старушка могла кого-то убить. Скорее, виновного надо искать в доме Рут и Гуннара Стена.

Сюзетта и Малик поехали проверить их подвал.

Стефан Ульссон говорил правду. Под некоторым давлением его приятель Улле признался, что несколько раз поджигал кусты вокруг приюта в 1993 году. На вопрос, зачем, ответил: «Мы были молодыми и глупыми». Он также признался, что они со Стефаном повесили свиную голову на дерево за приютом, объяснив, что сделали это в шутку.

Стефана немедленно освободили. Разумеется, то, что он совершил, – тоже преступление, но недостаточно тяжкое, чтобы оставлять его под арестом.

Подойдя к двери, Андреас резко останавливается.

– Что это? – спрашивает он, показывая на лес через поле.