Емельянов сообщил ещё один факт, характеризующий Багирова как человека коварного, шедшего на самые гнусные поступки во имя своего благополучия.

В 1948 или 1949 г., показал Емельянов, в Баку прибыла комиссия во главе с заместителем министра Госконтроля. Сначала Багиров не обращал внимания на работу этой комиссии, но когда она стала интересоваться вопросами, затрагивавшими ответственных работников и самого Багирова, последний стал пристально следить, чем она занимается. Он стал получать сведения о тех, с кем беседовали члены комиссии и тех, кто обращался к ним. Багиров передал списки на этих лиц Емельянову и предложил после проверки дать ему сведения о них.

О полученном распоряжений Емельянов доложил министру Государственной безопасности СССР Абакумову (с 1948 г. Емельянов — министр государственной безопасности Азербайджанской ССР), и тот сказал, что указания Багирова надо выполнять. После этого указанных лиц стали проверять и компрометирующие материалы на них передавать Багирову.

На одном из заседаний бюро ЦК АКП/б/ Багиров сообщил, что на имя Сталина он направил телеграмму, в которой указал, что комиссия вмешивается не в свои дела и превышает предоставленные ей права. На другом заседании бюро Багиров сообщил об имевшихся данных о пьянках членов комиссии, об их связях со случайными женщинами. Об этом он сообщил Сталину. «Примерно через два дня комиссия срочно выехала в Москву», показал Емельянов.

Вслед за комиссией в Москву выехал и Багиров, а когда вернулся, то сообщил, что Сталин дал указание арестовать женщин, с которыми встречались члены комиссии. Были арестованы три женщины, две из них — Емельяновым. Двух женщин обвинили «в использовании ответственных работников в корыстных целях». Да, именно так было сформулировано обвинение. Надо было обладать большой фантазией или совершенно не знать Уголовный кодекс, чтобы придумать такой состав преступления. Впрочем, зачем нужен был какой-то Уголовный кодекс, если органы МГБ, его сотрудники могли вменить в вину преступление, вообще не существовавшее в природе?

Третья женщина обвинялась «в связи с Иранским консульством». В чём заключалась эта связь, не указывалось. Очевидно, что все эти женщины были арестованы необоснованно.

Таким образом, грубая, но безотказная провокация обеспечила дальнейшую спокойную жизнь Багирову и его приближенным.

В ходе допроса Емельянова был исследован ещё один документ, отражающий весь маразм сталинской эпохи.

16 июля 1951 г. по инициативе Багирова МГБ республики направило на места письмо, в котором указывалось следующее. «Предлагаю: с получением настоящего письма, агентурными и другими возможностями РО МГБ, тщательно проверить всех председателей и секретарей сельских Советов депутатов трудящихся, списки на коих с указанием полных установочных данных и выявленных компрматериалов представить в отдел “А” МГБ Азербайджанской ССР.

Зам. МГБ АзССР полковник Подаров».

Это было сделано перед очередными выборами в местные Советы, чтобы выяснить, кто «из ранее работавших не имел компрометирующих данных для того, чтобы вновь выставить их кандидатуры».

Вот так в то время формировались местные органы Советской власти. При таких обстоятельствах вряд ли составит особую трудность ответить на вопрос, в чьих руках фактически находилась власть в СССР.

Емельянов подтвердил, что он организовал слежку за З.Г. Орджоникидзе, приехавшей в Баку в 1940 г. Примерно за месяц до её приезда в Баку на его имя от Меркулова поступило директивное письмо. Меркуловым же был составлен оперативный план агентурных мероприятий в отношении З.Г. Орджоникидзе, а осуществлять этот план приехала из Москвы целая группа сотрудников НКВД.

Письмо о проведении агентурных мероприятий в отношении жены Серго Орджоникидзе на специально проведённом совещании зачитал Багиров, который дал указание выполнять всё, что предписывалось Меркуловым. И Емельянов выполнял.

Таким образом, в обязанности первого секретаря ЦК КП/б/ Азербайджана входила, оказывается, и организация слежки за женами лиц, неугодных Сталину, хотя их мужья ушли в мир иной.

Емельянов в суде показал, что он не докладывал Багирову о нарушениях законности в работе НКВД Азербайджана. Не говорил ему, что по его, Багирова, указаниям арестовывают невиновных людей, поскольку «подобного рода заявления он (Багиров — Н.С.) расценивал как действия, направленные против руководства партии». Емельянов пояснил, что у него не хватило воли и силы противостоять указаниям Багирова, хотя он сознавал всю их незаконность. Для него указания Багирова были законом. Следовательно, Емельянов сознательно способствовал преступной деятельности Багирова. Как установлено судом, Емельянов был не только пособником, но и активным соисполнителем преступных акций Багирова.

После рассмотрения всех доказательств участникам судебного разбирательства было предложено дополнить судебное следствие, если к этому у них имеются основания.

Борщев, воспользовавшись этим правом, обратил внимание суда на то, что по так называемому «шемахинскому делу» он подписал ордера на арест только 10 человек. И вообще, в обвинительном заключении объём совершенных им противоправных действий значительно увеличен по сравнению с тем, что фактически им было сделано.

Григорян, дополняя судебное следствие, указал на то, что он в 1918 г. состоял в охране Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов, а затем был переведен курьером к С.Г. Шаумяну и П.А. Джапаридзе.

Маркарян, отмежёвываясь от причастности к враждебной группе Берии и Багирова, заявил, что он, находясь на неответственной работе в АзНКВД до 14 ноября 1936 г. выполнял распоряжения своих начальников, не предполагал, что они были незаконными. Затем его, как пояснил Маркарян, «случайно выдвинули на ответственную работу» (имелось в виду временное возложение на него исполнение обязанностей народного комиссара внутренних дел Азербайджанской ССР. Эти обязанности Маркарян выполнял с 14 ноября 1938 г. до февраля 1939 г., когда на эту должность назначили Емельянова.

Маркарян вновь указал на то, что всё творившееся беззаконие в республике осуществлялось с ведома и во многих случаях по указанию Багирова. В частности, Багиров требовал от него как можно больше производить арестов. Багиров же «разогнал более работников АзНКВД, среди которых были и те, кто вместе с Багировым фальсифицировал уголовные дела», — заявил Маркарян. Себя же он считал виновным лишь в халатности по службе, поскольку не знакомился с материалами поступавших к нему дел, однако утверждал документы, имевшие существенное значение для дальнейшего движения этих дел. При этом Маркарян посетовал на отсутствие у него специального юридического образования.

Это соответствовало действительности. Ведь мало кто в тогдашних органах НКВД имел юридическое образование. Оно ведь и не было нужно, коль скоро не только предварительное следствие, но и судебное разбирательство дел «врагов народа» в большинстве случаев проводилось фактически без соблюдения каких-либо законов. Перед этими органами, которые «никогда не ошибаются», стояла одна задача: как можно больше разоблачить таких «врагов» и сурово их. наказать. При таком подходе специальное юридическое образование могло даже помешать.