– Фото не Питер привез. Во-первых, он вскрывает конверты, копирует документы. Осторожно, конечно. Во-вторых, он в апреле появится, не раньше. Местные фашисты подарки Гитлеру отправляют… – сын сообщал о визитах запиской, на безопасный ящик, в Лондоне. Остальное было заботой герцога. Джон приносил письма сына. Юджиния всегда читала их одна, всхлипывая, просматривая ровный, знакомый почерк:

– Милая мамочка, у меня все хорошо. Не волнуйся, пожалуйста, скоро все закончится. Мы поедем в Мейденхед, будем гулять по берегу реки… – Джон с сыном вышли из вагона. Юджиния увидела удивленные глаза герцога. Женщина отправила графа Хантингтона за кофе. Маленький Джон не читал Daily Mail. Опасности, что юноша заинтересуется газетой, не было. Юджиния, со значением, посмотрела на охранников герцога. Джон повел рукой: «Отойдем». Оказавшись у колонны, он быстро поцеловал ее в щеку: «Что такое?».

Герцог приехал в охотничьей куртке старой замши, в потрепанном, шерстяном шарфе. Светлые волосы прикрывала твидовая кепка:

– Он постарел, – Юджиния видела глубокие морщины в углах прозрачных глаз, и на высоком лбу, – с тех пор, как Тони погибла. Или не погибла… – она вынула из кармана шубки раскрытую на третьей странице газету. Рассматривая фотографии, Джон побледнел. Рядом напечатали снимок двухлетней давности, из Букингемского дворца. Тони тогда представляли ко двору. Юджиния подумала:

– Они не преминули упомянуть, что Тони крестница вдовствующей королевы Марии.

Лицо герцога дрогнуло, на одно мгновение. Юджиния, торопливо, сказала:

– Я на машине. Я тебя отвезу… – он вовремя спрятал газету, в карман куртки. Сын, проталкиваясь через толпу, аккуратно держал стаканчики с кофе, на картонном подносе, американского образца. Джон остался доволен поездкой. В Блетчли-парке кипела работа. В усадьбу прокладывали отдельные телефонные и электрические кабели. Инженеры занимались изоляцией здания и подвалов. Осматривая комнаты для персонала, герцог повернулся к сыну:

– Забери что-нибудь из особняка, из замка. Серебро, ковер, гравюры. Уютнее станет. После Рима, ты нечасто будешь в город выбираться, а, тем более, на континент… – юноша сидел на подоконнике, глядя на серый, унылый сад.

Джон, положил руку на оправленный в медь медвежий клык: «Но ты ко мне приедешь, папа?». Он, внезапно, почувствовал крепкую руку отца, на плече. Герцог обнял его:

– Приеду, сыночек. Когда смогу… – отец оборвал себя. Вернувшись из Испании, Джон с отцом уехал в Банбери, на выходные. Герцог вздохнул:

– Я должен был догадаться. Машина не зря в Лондоне оказалась. Юджиния… – он почему-то покраснел, – Юджиния мне позвонила. Спросила, почему ягуар Тони на Ганновер-сквер стоит, у обочины, а не в гараже. Она не из Лондона в Испанию отправлялась. Кто-то пригнал машину в столицу. Берри, наверное, – герцог курил, откинувшись в кресле, – из Плимута. Тони, скорее всего, с летчиками майора Кроу в Испанию попала.

Маленький Джон открыл рот, герцог устало добавил:

– Тайно. Стивен ничего не знал, я уверен. Не надо ему говорить, он себя винить начнет… – комнаты дочери в замке, в особняке на Ганновер-сквер, и в Саутенде, Джон закрыл на ключ, даже не переступая порога.

Маленький Джон рассказал отцу, что встретил кузена Меира, в батальоне Тельмана. Герцог присвистнул:

– Американцы дальновидные люди. Рузвельт умный президент. Они используют европейскую неразбериху, чтобы обзавестись гениальными учеными. Эйнштейн, Ферми, Силард, Нильс Бор… – Маленький Джон удивился: «Бор в Копенгагене».

– Пока, – коротко заметил герцог. Он присел рядом с юношей:

– У американцев есть база на континенте, в Швейцарии. И у русских. И у нас имеется, по соседству. Жаль, – стряхнув пепел в форточку, он поежился, ветер был зябким, – что антифашистские группы в Германии разобщены, – он почесал подбородок:

– Мы никогда не пойдем на контакт с русскими. Не сейчас, по крайней мере. Но нам нужен, – герцог задумался, – координатор, на континенте. Человек вне подозрений. Никому в голову не должно прийти, что он связан с передачей информации. Или она, – отец повел рукой: «Я еще подумаю».

Допив кофе, герцог отправил сына домой, в машине охраны. Джон сел в лимузин Юджинии. Когда леди Кроу потребовала отдать оружие, голубые глаза похолодели:

– У меня нет привычки, разгуливать по стране с пистолетом. Я работаю для того, чтобы подобного не требовалось, Юджиния. Я не собираюсь угрожать… – его губы брезгливо искривились, – лорду Ротермиру, – герцог выбрался на тротуар Флит-стрит, надвинув кепку на уши, засунув руки без перчаток в карманы куртки.

Мокрый снег сек лицо, машины гудели в пробке, на крыше пятиэтажного, серого здания играло неоном Daily Mail. Они прошли мимо грифона на гранитном постаменте, отмечающего место, где, в прошлом веке, стояли ворота Рена, отделявшие Сити от Стрэнда. Герцог пропустил Юджинию в тяжелую, вертящуюся дверь. Леди Кроу вспомнила о браунинге, с золотой табличкой, в сейфе, на Ганновер-сквер:

– Питеру оружие отдам… – расстегнув соболью шубку, она услышала спокойный голос Джона:

– Его светлость герцог Экзетер, и леди Юджиния Кроу, к лорду Ротермиру. Проводите нас, – распорядился мужчина. Заходя в новый, американской модели, лифт, Юджиния, незаметно, пожала его теплые, сильные пальцы: «Господи, сейчас все узнаем».

Маленький Джон запек свинину с бобами и острой паприкой. В Испании он пристрастился к местной кухне. По возвращении в Лондон, юноша нашел в Сохо эмигрантскую лавку. Он покупал рис для паэльи, копченую паприку из Эстремадуры, оливковое масло, анчоусы, и хамон. Отец хвалил его стряпню, но Маленький Джон замечал, что герцог худеет:

– Все из-за Тони, – думал юноша, – бедный папа. Он всегда ее баловал, надышаться на нее не мог… – когда герцогиня умерла от испанки, Тони исполнилось всего три года. Отец ночевал в детской, утешал дочь, когда она плакала, и пел колыбельные. Готовя чай, Джон вздохнул:

– Жалко папу. Неизвестно, когда у него внуки появятся. Мне всего двадцать два, война на носу… – вспомнив Лауру, юноша покраснел. В Испании, Джон, иногда думал о кузине. Он просыпался в казармах батальона Тельмана, слыша медленную музыку Шопена, видел золотые огоньки свечей, игравшие в темных волосах.

Дядя Джованни читал письма из Токио. Лаура рассказывала о дипломатических приемах, поездках в горы, и на горячие источники:

– Мы иногда видимся с кузеном Наримуне. Я навещала Сендай, видела замок и Холм Хризантем. Цветы на нем не вянут, даже зимой. В город приезжает много паломников, японцы тоже приходят на холм. Многие местные жители молятся и в церквях и в храмах, как кузина Тесса, в Бомбее. Она часто ездит в Лхасу, где постригалась в монахини, к далай-ламе, и своим наставникам. Наримуне очень занят. Он восходящая звезда в местном министерстве иностранных дел, только что вернулся из Маньчжурии. Говорят, что его отправят в Европу, в японское посольство в Берлине… – дядя Джованни свернул письмо, тетя Юджиния заметила: