– Она похудела. А если она заболела? – Петр сглотнул:

– Надо найти хорошего врача, повести к нему Тонечку… – по впалым щекам катились крупные слезы. Заметив букет роз, Тони протянула к цветам тонкие пальцы. Она вырвала букет у Петра:

– Убийца! – он вздрогнул от визга:

– Убийца, мерзавец, сталинский палач, проклятый чекист… – Тони хлестала его цветами по лицу. Девушка швырнула остатки букета на пол, плюнув на рассыпавшиеся лепестки:

– Не приближайся ко мне, никогда, ты мне противен! Я тебя не люблю, и не любила… – сорвав с табурета пальто, Тонечка подхватила саквояж. Петр не успел остановить ее. Девушка бежала вниз по лестнице. Забыв о правилах безопасности, Воронов выскочил на балкон. Белокурая голова скрылась в толпе, на узкой улице.

– Тонечка… – он вцепился пальцами в перила балкона, – Тонечка, любимая моя… – Петр не знал, что случилось, но пообещал себе:

– Я ее найду, обязательно. Леди Антония Холланд. Я приеду в Лондон, поговорю с ней… – он тяжело вздохнул. Ветер гулял по разоренной, брошенной комнате, вздувал холщовую занавеску, лепестки белых роз кружились по полу. Петр смотрел на черепичные крыши, на шпили церквей: «Тонечка…».

Оказавшись на Рамбле, Тони едва справилась с тошнотой:

– Я его больше никогда не увижу. Ни его, ни фон Рабе… – ей пришлось шмыгнуть в первое попавшееся кафе. Переминаясь с ноги на ногу, девушка ждала, пока освободится туалет. Ее вывернуло, как только она наклонилась над дырой. Изнеможенно дыша, Тони сползла на холодный, кафельный пол.

Отец, укладывал ее спать, маленькую, гладя по голове, напевая «Ярмарку в Скарборо». Девушка вспомнила его крепкие, надежные руки. Тони жалобно, тихо сказала: «Хочу домой. Хочу к папе».

В будние дни леди Юджиния Кроу завтракала на бегу, чашкой черного кофе, тостом и вареным яйцом. Вторую чашку она выпивала в кабинете, в Парламенте, или в приемной, в Уайтчепеле.

По выходным Юджиния позволяла себе дольше полежать в постели. Она спускалась на большую, подвальную кухню, варила кофе, делала тосты, яичницу и блины. Покойный муж всегда жарил их на завтрак. Михаил улыбался:

– Нас… – он обрывал себя, – меня папа учил готовить. Он отменный кулинар был.

Юджиния доставала из американского рефрижератора масло, банку русской икры, копченого лосося из Шотландии. Она шла с подносом в кабинет, и садилась под портретами миссис де ла Марк, герцогини Экзетер, и миссис Кроу.

Юджиния, однажды, грустно сказала герцогу:

– У нас Марты не появилось. Мы хотели девочку, с Михаилом. Питер после смерти отца родился… – Юджиния посмотрела куда-то вдаль:

– Надо мне было замуж выйти. Я молодой женщиной овдовела… – Джон поцеловал ей руку:

– Мы с Джованни дураки. Оба побоялись тебе предложение делать… – Юджиния вздохнула:

– Ничего, милый. Как сложилось, так и сложилось… – конец января оказался теплым. Они с Джоном взяли лошадей, в Гайд-парке. Тронув поводья гнедого, Юджиния замялась:

– Джон, скоро мальчик домой вернется? Партии Мосли запретили носить униформу, устраивать собрания…

– Благодаря тебе, – они ехали рядом, по утоптанной дорожке. День выпал почти весенний, на голых ветвях деревьев щебетали птицы. Джон почесал коротко стриженые, светлые волосы:

– Не буду врать, милая, не знаю. Пока что Питер удачно водит их за нос, с якобы перемещением заводов в Германию. И потом, – он пошарил в кармане охотничьей куртки старой замши, – Гитлер аннексирует Австрию, о чем Питер посылал сведения… – Юджиния остановила лошадь: «Аншлюсс, я помню».

– Аншлюссирует, – сочно сказал герцог, – какая разница.

Закурив, он закашлялся, помахав рукой: «Молчи. Я с Ипра кашляю, я привык».

– Раньше ты меньше кашлял, – заметила Юджиния. Джон уверил ее:

– Все из-за Гитлера, дорогая моя, – легко перегнувшись в седле, он сорвал ранний нарцисс: «Держи».

– Пэр Англии нанес ущерб собственности его величества, – задумчиво сказала Юджиния, принимая цветок:

– Это в The Times напишут. А в Daily Mail, «Аристократы, распоясавшись, топчут публичные парки»… – расхохотавшись, Джон поцеловал ее в щеку: «Нарцисс вырос по ошибке. Впереди нас ждут морозы».

Мокрый снег залепил окно кабинета. Второй день, шел ледяной дождь. Дороги в Лондоне покрылись серой кашей, центр города сковали бесконечные пробки. Взяв сына, Джон уехал в Блетчли-парк, в Бакингемшире. Правительство приобрело усадьбу, чтобы перевести из города правительственную школу кодов и шифров. Маленький Джон стал магистром математики:

– Не надо им в Лондоне оставаться, – заметил Джон, – здесь все на виду. В Блетчли-парке очень удобно. Имение между Оксфордом и Кембриджем расположено. Мы в университеты ездим за новыми работниками… – они с Юджинией лежали в спальне герцога, на Ганновер-сквер. Юджиния, заплетая косы, приподнялась:

– А Констанца? Она глава лаборатории, в ее годы… – женщина, восхищенно, покрутила головой.

– А что Констанца? – удивился герцог:

– Съездит в Италию, к синьору Майорана. Маленький Джон ее проводит. Вернется, и продолжит спокойно заниматься, чем занималась. Под присмотром, конечно, – герцог нетерпеливо спросил: Обязательно каждый вечер их укладывать? – он взял у Юджинии серебряный гребень, – я, все равно, их растреплю… – Юджиния услышала, как он подавил кашель.

Женщина сказала себе:

– Все из-за волнения. Он еще после гибели Тони не оправился. Не хочет памятник ставить… – Юджиния не заговаривала о таком с герцогом. При упоминании о покойной дочери его лицо сразу менялось.

Юджиния намазала блин черной икрой:

– Скоро они вернутся. Джованни в Ламбете ночует. Он приводит в порядок архивы тамошние, во дворце. Втроем поедим. Давно я Маленького Джона не видела… – женщина вспомнила пустые полки в кладовой:

– Зеленщику надо позвонить, мяснику. Нет, – решила Юджиния, – пешком в магазины прогуляюсь. Погода погодой, а надо воздухом дышать. Лаура пишет, что у нее все хорошо, в Токио. Но пока домой не собирается… – за завтраком Юджиния читала письма от родни, или, как она, кисло, говорила герцогу, судебную хронику.

Доктор Горовиц писал, что его младший сын в Вашингтоне. Процесс в Гааге, судя по всему, затягивался:

– Он, – Хаим никогда не называл почти бывшего зятя по имени, – требовал, чтобы ему передали опеку над детьми. Судья, слава Богу, оказался разумным человеком, и согласился с доводами нашего адвоката. Мальчики маленькие, нельзя их отрывать от матери.

Он был вне себя, когда слушание по разделу недвижимости закончилось присуждением Эстер права проживать в особняке до совершеннолетия детей.

В отместку, он подает встречный иск, и требует передачи ему одного из мальчиков. Думаю, здесь он тоже останется ни с чем. У Эстер есть заключения именитых педиатров. Близнецов разлучать нельзя… – Юджиния нашла в конце листа строки: