— Карна милосердная! Это что ещё такое? — при виде находки глаза знахарки удивлённо расширились.

— Живой он. Помоги дотащить.

— Совсем с ума сошёл на старости лет! Может, он беглый… или преступник? Разве не видишь кандалы? Брось его, Бернард, не накликай на нас беду!

— Нельзя так, живое ведь существо! Неправильно его тут оставлять.

Ада сердито упёрла руки в бока:

— Раз ты такой сердобольный, пристрели, чтоб не мучился, но тащить его в деревню я тебе не позволю!

— Ну и не помогай, женщина ты бессердечная, — разочарованно отмахнулся Бернард и, встав у головы осквернённого, подхватил его под руки. — Тяжёлый, чертяка!

— Боги всемогущие, за что мне всё это! — раздражённо выдохнув, знахарка приподняла раненого за ноги, не прекращая браниться себе под нос.

Дотащить здоровяка оказалось не так-то просто, несколько раз Бернард едва не упал, да и хромота делу не помогала, но наконец, поднатужившись, они загрузили его в телегу.

— Осмотри его, пожалуйста, — он принёс лекарке фонарь и флягу с водой.

— Старый ты дурень! — продолжая ругаться, Ада склонилась над скорпионом, прощупала кожу вокруг раны, коснулась бледного лба и поцокала языком. — Сложно сказать, Бернард, рана воспалилась, он весь горит. Чудо, если до утра дотянет.

— Разве ничего нельзя сделать? — с надеждой спросил он. Ему отчего-то стало жаль уродца. Это ж надо родиться таким, всю жизнь в неволе провести и умереть, брошенным в степях на съедение тварям.

— Антибиотики нужны, но даже с ними обещать ничего не могу.

— Так за чем дело встало? Неси свои антибиотики!

Откинув с лица выбившуюся из-под платка прядь, лекарка гневно сверкнула глазами:

— Даже не проси! Не стану я тратить дорогущие медикаменты на какого-то выродка.

— Сколько они стоят? Я оплачу!

— Упрямый ты дурень, что б тебе в огороде вороны нагадили! — Ада возмущённо всплеснула руками. — Ладно, сделаю, что смогу. Ну чего встал как вкопанный? Поезжай давай, а то окочурится твой подопечный. Напрасно, что ли, тащили?

Кэтт не могла дождаться, когда получится вырваться из круговерти хлопот, чтобы хоть на несколько часов забыть об изнуряющей работе и не думать о беспросветном будущем. Каждый день она вспоминала Вэйла, его слова о том, что он готов отдать всё, лишь бы увидеть свою мать. И меньше всего Кэтт хотелось, чтобы такие же слова произнесла однажды Роуз.

Ординарий вселил в неё надежду, и будь эта надежда даже призрачнее вечернего марева, скрывающего горы от глаз горожан, будь неуловимее летнего ветерка, Кэтт всё равно вцепилась бы в неё и утешалась ей, быть может, до самого последнего дня своей жизни. Но надежда эта не призрачна, вполне осязаема, и, возможно, именно сегодняшняя встреча превратит её из обычного ожидания чего-то светлого в решительное намерение. Например, можно продать дом, а на вырученные деньги поселиться где-нибудь рядом с терсентумом, начать новую жизнь и попутно обзаводиться полезными знакомствами. Как знать, может повезёт, и удастся увидеть Роуз хоть одним глазком.

Кэтт и сама не ожидала от себя такого подъёма духа. Казалось бы, пора смириться, сконцентрироваться на настоящем, принять собственное бессилие и ничтожность; продолжать существовать, растить сыновей, радоваться работе, куску хлеба да крыше над головой — так живёт вся страна, так и ей положено жить. Но откуда взялось это зудящее желание хоть что-нибудь изменить, пойти против течения? Откуда в ней столько смелости?

Наконец показался знакомый дом, и при виде него сердце волнительно затрепетало. Не терпелось увидеться с Вэйлом, услышать его голос; не терпелось выяснить, есть ли какие-нибудь новости. С трудом сдерживаясь, чтобы не побежать, Кэтт ускорила шаг и уже через минуту настойчиво барабанила пальцем по стеклу между решётками.

Тишина.

Она недолго подождала и постучала ещё раз. В глубине помещения мелькнула тень, к окну приблизилась фигура в чёрном и, недолго постояв, потянула на себя створки.

— Что-то случилось, госпожа? — голос незнакомый, глаза чужие, чёрные.

Кэтт даже растерялась:

— Я ищу Вэйла. Позови его, будь добр.

Ординарий нахмурил брови, осторожно огляделся, подался ближе:

— Так это вы Кэтт? — и, удостоверившись, что она та самая, издал короткий смешок. — Теперь всё понятно!

— Что тебе понятно? — недоуменно моргнула она.

— Ну… понятно, почему Вэйл запал на вас. Простите, госпожа, — осквернённый смутился под её строгим взглядом.

— Где он? Я должна поговорить с ним!

— Понимаете, он…

— Баран он, — рядом с говорившим нарисовался сервус. — А ведь за побег мог и башки лишиться. Повезло, хозяин у нас добрый.

В груди тяжело ухнуло. Побег? Не о том ли вечере говорит сервус?

— Что произошло? — вцепившись в ржавые прутья, Кэтт приподнялась на носочках. — Он жив? С ним всё хорошо?

Сервус фыркнул и исчез. Ординарий чуть качнул головой и потупился:

— С ним-то всё в порядке, госпожа, но идея проводить вас была чертовски неудачной. Короче, попался он, как желторотик безмозглый.

— И что теперь с ним будет? — руки предательски задрожали.

— Не знаю, скорее всего в гладиаторы продадут, на мясо. Хотя боец он неплохой, может и протянет сезон-другой.

Ноги Кэтт подкосились от мысли, что больше не увидеть ей своего ординария. Не вцепись она в решётку мёртвой хваткой, наверняка бы бухнулась на землю. Она же только встретила того, с кем наконец-то почувствовала себя защищённой и нужной… Неужто её преследует проклятье за грехи?

— Где он сейчас? — спросила она безжизненным голосом.

— В подвале, на цепи. Я виделся с ним этим утром. Он говорил, что вы придёте, просил передать, что нашёл вашу дочь. Во Втором Опертамском Терсентуме она, в инкубаторе. А ещё просил передать, чтобы вы не отчаивались и… помнили его, — последнее осквернённый произнёс с горечью, будто сам оказался на месте напарника.

Изумлённо застыв, Кэтт пыталась переварить услышанное. Вэйл рисковал своей жизнью, провожая её до дому. Казалось бы, как может в такой мелочи скрываться настоящий подвиг? И даже не смотря на то, что больше им никогда не увидеться, он всё равно позаботился о ней, сдержал своё обещание.

— Пожалуйста, передай Вэйлу, что мне очень жаль, — выдавила она, борясь с душащими слезами. — Передай ему, я никогда не забуду, что он сделал для меня.

— Непременно передам, госпожа.

Рассеянно поблагодарив ординария, Кэтт побрела восвояси. Вэйл единственный, кто дал ей сил и надежду на лучшее. Никого надёжнее и честнее ей больше не встретить.

Нет, всё же нужно срочно что-то предпринять! Нельзя оставлять всё на волю случая, можно хотя бы попытаться побороться за своё счастье. Но что она может? Уговорить господина Эдмонда не продавать его? Кто она такая, в самом деле, чтобы указывать ему! Или выкупить его? Какая нелепость! Откуда ей взять столько денег?