Лагерь остался далеко позади, вокруг сплошные скалы да степи. На горизонте чёрной полоской виднелись крохотные дома, но на ближайшие километры ни души, только вороны парят высоко над головой, ищут, кого бы сожрать. Поравнявшись с одиноко торчащим из земли валуном, Керс остановил лошадь и спрыгнул на землю:

— Приехали.

Альтера покрутила головой и, недовольно скривившись, спешилась:

— Можно было и подальше.

— И так сойдёт.

Харо последовал их примеру, подмечая, что местечко неплохое, живописное. Как раз для казни.

— Не хочешь спросить, зачем мы здесь? — сорвав травинку, Керс прислонился плечом к камню и принялся отрывать от стебля по кусочку.

— Догадываюсь.

— Гляди-ка, не дурак! — Альтера, казалось, была искренне удивлена. — Видишь, желтоглазый, ублюдок всё понимает. А ты носом хлюпал!

— Я хочу услышать это от него.

— Как скажешь, — пожала она плечами. — Хотя сомневаюсь, что из него можно выбить хоть что-то дельное.

— Неважно. Действуй.

Действуй? Харо обернулся на брата, как вдруг затылок взорвался болью, ноги подкосились, и он провалился в черноту, сперва беззвучную, сплошную, но затем сквозь глухую пелену начали доноситься голоса. Один тонкий, резкий, принадлежащий Альтере — Твин разговаривала по-другому, мягче, не так визгливо, — второй спокойный, пониже, голос брата. Щёку обожгло. Снова недовольный чем-то голос, ещё пощёчина.

— Ну же, засранец, хватит прохлаждаться!

Харо приоткрыл глаза и тут же пожалел об этом — всё вокруг двоилось и вращалось. Боль будто поджидала, пока он очнётся: затылок тут же начал нещадно саднить, между лопаток назойливо впивался острый камень, но из-за скованных над головой рук ни отклониться, ни сдвинуться. Харо дёрнул цепь, но та, жалобно звякнув, заскрежетала о неровную поверхность валуна.

— Бесполезно, братишка, — хихикнула сидящая рядом Альтера и указала куда-то вверх. Он задрал голову, как мог. Звенья были намертво вплавлены в камень, явно стараниями Керса. — Ну, рассказывай, мы ждём.

— А что ты хочешь услышать, брат? — с этой сучкой говорить не хотелось.

— Зачем ты это сделал? — Керс держался чуть поодаль, будто к происходящему не имел никакого отношения.

— Да какая уже разница!

Помедлив, брат приблизился; Альтера неохотно уступила ему место, и он, усевшись на землю, вперился в Харо изучающим взглядом:

— Принцесса заставила тебя, верно? Просто скажи правду. Я же знаю, ты не мог, это всё она.

«Дурак ты, братишка. Тебе не понять, что значит защищать то, что для тебя бесценно. Не понять, каково это — всю жизнь в одиночестве, когда даже чьё-то прикосновение — нечто недосягаемое, о чём и мечтать боишься. Тебе незнакомы брезгливые взгляды, насмешки даже среди своих, и уж тем более тебе не понять, что такое настоящая связь, когда жизнь готов отдать ради той самой, Особенной. Если бы ты понимал всё это, наверное, никогда бы не полез к Твин».

— Это моё решение, — Харо хмыкнул, наблюдая, как Керс меняется в лице.

— Нет, я не верю! Зачем ты её прикрываешь, Харо? Неужели она тебе дороже семьи?

— Семья? — Альтера издевательски прыснула. — Да он даже не знает, что это такое!

— Пойди погуляй, — Керс сердито сверкнул на неё глазами. Та оскорблённо фыркнула и отошла в сторону.

Вот это да! Альтера слушается его. Интересно, как ему удалось укротить эту безумную стерву?

— Я понимаю, братишка, ты залип на девчонке, — Керс устало выдохнул и потёр ладонями лицо. — Не понимаю только, зачем тебе понадобилось убивать Твин? Ответь, прошу, для меня это важно… Очень важно!

«Прости, брат, но придётся тебе мучиться в неведении», — любое неосторожное слово может навредить Ровене.

— Так было нужно. Не ищи виновных, я знал, что делаю.

Керс вцепился в его многострадальную рубаху и с силой тряхнул:

— Почему?! Почему, смерг дери тебя в зад!

— Я же сказал, так нужно. Она должна была умереть.

— Как ты мог?! Очнись, придурок, очнись уже! — он продолжал его трясти, отчаянно, будто это могло что-то изменить. — Откуда столько дерьма в твоей башке? Я ж до последнего верил, что ты не по своей воле, что повёлся… Сукин ты сын, ты предал её, предал меня!

— Не тебя.

«Тебя бы никогда, брат».

— Меня! — Керс бухнул кулаком себе в грудь. — И меня, и свою семью, мразь ты поганая! Твин же к тебе относилась лучше, чем к остальным, а ты!..

— Ну всё, довольно! — Альтера возвращалась, поигрывая в руке тем самым ножом. Надо же, не поленилась сохранить. Наверняка как раз на этот случай. — Меня сейчас стошнит от вашего нытья.

— Дай мне ещё минуту, — бросил через плечо Керс.

Долго и пристально брат смотрел на него, и было в его взгляде столько боли и разочарования, что Харо, не выдержав, отвернулся. Уж лучше бы Керс проклинал его и дальше, да хоть бы по морде зарядил… Убил бы, в конце концов, только не этот вот молчаливый упрёк — невыносимо.

Почему-то вспомнился день, когда завязалась их дружба. Стайка старшаков подловила Харо у столовки. Затащив в душевые, подальше от чужих глаз, ублюдки начали гасить его всей толпой и добили бы, сильно уж он им насолил, если бы не вмешался Керс. Ему тогда досталось не меньше, но брат принял на себя их ярость, спас.

— Будешь торчать здесь до самой деструкции? — Альтера в нетерпении переминалась с ноги на ногу. — Или ты решил подождать, пока он сам от скуки не сдохнет?

Не ответив ей ни слова, Керс отошёл в сторону, и Пятьдесят Девятая, победно осклабившись, устроилась у Харо на коленях. Ядовито-зелёные глаза холодно сияли в предвкушении мести, в предвкушении его крови.

«Что ж, всё по-честному. Налажал, теперь и расхлёбывай».

— Узнаёшь вещицу? — подцепив плоскую рукоять двумя пальцами, она покачала чернёным клинком перед его глазами. — Наверное, не ожидал, что он вернётся к своему хозяину? А я ведь предупреждала, что найду тебя. Тебя и твою шлюшку.

Альтера поднесла остриё к его груди и, надавив на кожу, медленно повела клинком. Харо даже не вздрогнул, болью его давно не напугать.

— О, не сомневайся, с ней я повеселюсь на славу! — продолжала она торжествовать. — Я искромсаю её красивую мордашку так, что и мать родная не признает, вырву с корнем её месмеритов язык, а потом вырежу сердце и скормлю туннельным псам… Хотя нет, до этого я отрежу ей уши и нос, отрублю её тонкие пальчики и повешу ей на шею, как ожерелье. Отличная идея, правда?

Харо едва не взвыл от бессильной ярости, представив, как эта дрянь прикасается к Ровене. Кто защитит её от этой чокнутой суки? Морок? Шестьдесят Седьмой? Да им плевать! Как только горелым запахнет, слиняют, и глазом не моргнув. Нет, нельзя умирать, у него нет на это права. Покуда жива Альтера, он не может спокойно уйти в Земли.