Жрец смотрел на него холодно и в то же время с любопытством.

Хотел услышать правду? Почувствовать себя непогрешимым на фоне высокородного подлеца?

Ну так подавись! Бери все! Смотри на настоящего Крэйна!

Вот он, перед тобой! Наслаждайся своей местью! Смотри, как шэл Алдион стоит перед тобой, смиренно опустив голову, и оплевывает сам себя.

– Я был самонадеян и уверен, я считал себя почти богом. Настоящим Богом, Ушедшие для меня были жалкой выдумкой. Я действовал так, как полагается богу – строил мир под себя, не задумываясь, распарывая его в том месте, где он мне не нравился. Я считал себя самым прекрасным и справедливым. Я был уверен. Да… Ворожей, которого я убил, был невиновен, просто старый сумасшедший, живущий на окраине. И я поначалу не хотел его убивать. Или… Не знаю. Хотел, наверное. Мне хотелось показать перед людьми, что я настоящий шэл, могу управлять ими и вершить чужие судьбы. И еще – что я непреклонен и чту честь великого рода Алдион. Но старик был невиновен. А я убил его. Все.

Крэйн перевел дыхание. Он чувствовал себя так, словно живот ему вспороли как выловленной из Моря рыбе и оставили задыхаться на земле, беспомощного и жалкого. В висках стучала кровь. Хорошо, что уродливая маска, заменявшая ему лицо, не способна краснеть.

– Так. – Маленький пухлый жрец постучал короткими пальцами по бедру. Он выглядел удовлетворенным. – Вот теперь я понимаю тебя, Крэйн. Что ж, надо сказать, ты действительно заслужил кару, причем, возможно, гораздо серьезнее, чем та, которую наложил на тебя неизвестный ворожей. Твои грехи сильны. Ты хочешь снять проклятие?

– Не знаю. – Крэйн улыбнулся, его лицо ужасно исказилось. – Хотел раньше. А теперь не уверен, нужно ли это мне.

«Прежнего шэла Алдион уже нет, – добавил он про себя. – Имею ли я право носить его лицо? Нужна ли мне красота, если я уже не способен ее замечать? Мое новое лицо подходит мне как на заказ шитый талем, оно – и есть я, тот самый настоящий я, который внутри. Впрочем, обманывать самого себя смешно. Да, хочу. Хочу вернуть себе человеческое лицо. Хочу видеть в отражении себя, а не уродливое чудовище».

Витерон пожевал губами. Ответ Крэйна, видимо, был для него неожиданным.

– Конечно, понимаю… – пробормотал он, стараясь сохранить серьезную невозмутимость. – После всего, что ты пережил… Понимаю. В любом случае дело серьезное, мне надо многое обдумать и, возможно, посоветоваться с кем-то из… братьев.

– Это возможно? – В груди тепло ударило, да так, что Крэйн едва устоял на ногах.

– Не знаю. Думаю, какой-то шанс есть. Любую ворожбу можно снять, если разобраться в ней.

Снять ворожбу.

Обрести прежнее лицо.

Крэйн задохнулся, чувствуя, как глаза предательски начинают влажнеть.

Убрать порчу, пусть с половины лица, будет воля Ушедших – шрамы, оставленные аулу в Трисе затянутся со временем…

– Если вы это сделаете, я для вас… я вам… Брат Витерон, клянусь Эно и Уртом, я буду благодарен вам до самого ывар-тэса! Если снова… снова лицо… Молю вас, узнайте, что необходимо. Я пойду на все!

Молодой жрец с подобающей минуте сосредоточенностью и умиротворением во взгляде кивнул. Сейчас он с трудом походил на того любопытного коротышку, что восседал за одним столом с шэлом.

– Крэйн, ты понимаешь, что я сейчас ничего не могу тебе обещать. Мне потребуется много времени.

– Время не играет роли. Я буду ждать, если надо.

– Придется. Завтра я отправляюсь вместе с караваном дальше на юг, дела зовут меня к Войду. У меня будет время просить Ушедших о милости, и, возможно, через несколько десятков Эно я буду знать ответ.

– Я могу сопровождать вас! – с готовностью предложил Крэйн. – Из меня получится слуга, охранник или, может, погонщик хеггов…

– Нет-нет. – Витерон мягко положил пухлую руку ему на плечо. От нее пахло умиротворяюще и тонко – каким-то маслом или благовониями. – Я найду тебя в Себере, если на то будет воля Ушедших. Через пять десятков Эно я снова буду проезжать мимо, если ты к тому времени окажешься здесь, мы сможем встретиться.

– Я буду здесь, брат Витерон, клянусь вам. Даже если мне придется уйти из калькада и добираться до Себера пешком хоть от самого Алдиона.

– Хорошо. Пока я больше ничем не смогу тебе помочь, Крэйн. – Лицо жреца выразило сожаление. – На все воля Ушедших. Разве что это…

Он достал спрятанный под ремнем крепкий кожаный тулес и, покопавшись в нем толстыми короткими пальцами, аккуратно положил на стол десять небольших кубиков.

– Десять сер. Боюсь, больше у меня сейчас нет. Постарайся потратить их с толком, в твоем теперешнем положении важна каждая монета.

Крэйн безотчетным движением смел деньги со стола, прежде чем разум успел отреагировать. Острые грани больно впились в кожу. Витерон, спрятав тулес обратно, посмотрел на него и его губы искривила тонкая усмешка. Почти незаметная. От нее Крэйна передернуло. До дрожи захотелось швырнуть деньги в эту довольную лоснящуюся морду, плюнуть и выйти. Не унижаться еще больше, прекратить разыгрывать благодарного урода перед лицом добрейшего и щедрого жреца, покорно выслушивать его советы и делать вид, что только ему он обязан жизнью.

– Благодарю вас, господин Витерон, по правде сказать деньги… сейчас я от них не откажусь.

– Хорошо. – Витерон вежливо кивнул. – В таком случае надеюсь увидеть тебя через пять десятков Эно здесь же. Да прибудут с тобой Ушедшие все это время!

Он еще раз кивнул и, неуклюже протиснувшись в дверной проем, неторопливо пошел, сцепив руки на животе. Крэйн видел, как прохожие кланяются ему и Витерон отвечает им, складывая Знак Ушедших.

Лайвен ждала его на том же месте. Растрепанная, коротко подрезанные волосы промокли от пота, не скрывающая своего раздражения. В глазах у нее было беспокойство, которое темнело на самом дне.

– Что это у тебя за разговоры со жрецами? – поинтересовалась она, всовывая ему в руки тяжелый мешок с купленным олмом.

– Ничего, так… – Крэйн разжал словно сведенные судорогой пальцы и протянул ей десять сер. – Бери. Прибавь это к тем деньгам, что дал Тильт. Должно выйти на пару лепешек.

Лайвен удивленно приподняла бровь.

– Ты серьезно? Зачем?

Крэйн удобнее прижал мешок к груди. Запах олма, почти касавшегося лица, был непереносим.

– Ты не поймешь, – сказал он. – Просто возьми.

Она послушно ссыпала деньги в тулес.

– Знаешь, Бейр, ты, конечно, урод. Но ты самый странный урод из всех, что я видела.

Дела в Себере пошли хорошо. Калькадов не было уже давно – в эту пору, как говорил Тильт, они все собирают урожай на западе, далеко от города, поэтому обитатели, давно не видевшие зрелищ, ссыпали серы ручьями.

Каждое представление собирало по сотне-две зрителей, желающих было столько, что Хеннару даже пришлось договориться со стражниками, чтобы они не пропускали к нальтам больше положенного – в человеческой толчее легко могут кого-нибудь затоптать или срезать у пары зрителей тулесы, а это пойдет не на славу калькаду. Это обошлось недешево, но Хеннар мог это позволить – выручки пока хватало.