Крэйн каждый Эно с трудом поднимался с лежанки – кости наполнялись звенящей тугой болью, голова кружилась так, что земля с небом менялись местами. От вынесенных ударов кожа на предплечьях и шее лопалась, раны долго не заживали и рубцевались. Лайвен время от времени делала ему повязки, пропитанные травяным отваром. Она все еще предпочитала держаться подальше от него, без серьезной необходимости не вступая даже в разговор, но отношения между ними, хоть и основанные на взаимной неприязни и презрении, стали ровными и от этого было легче обоим – они уже знали, чего ждать друг от друга. С остальными членами калькада Крэйн виделся редко – ни погруженный в себя Ингиз, ни замкнутый напыщенный Нотару, ни весельчак Теонтай, ни стеснительный Кейбель не занимали его, так же как безразличны ему были добродушный и недалекий силач Садуф и практичный мастеровитый Нерф. Почти все время между выступлениями он проводил в своем нальте, в обществе мешков с тангу и олмом, устроив там что-то вроде грубой лежанки из тряпья и травы. Его не беспокоили – лишь Тэйв, вечно испуганная и робкая, два раза в Эно приносила ему миску похлебки или каши, да Теонтай кричал, когда начиналось представление.

У него появилась собственная одежда, сшитая из купленных на рынке обрезков Лайвен и Тэйв, – длинный вельт, скорее напоминающий талем, цветом похожий на предрассветный Эно. За тонкой на вид тканью скрывалось два слоя мягкой волокнистой коры паргана, которая смягчала удар. В этом облачении, в которое Тильт для устрашения приказал вставить пластины с короткими хитиновыми шипами, Крэйн выглядел и в самом деле как настоящий Бейр – когда он выходил, толпа замирала, и тяжелый вздох, полный ужаса и предвкушения, проносился над всей площадью.

Но желающие всякий раз были – худые угловатые юнцы, отважно берущие дубинку на глазах у восхищенных и замерших в сладком ужасе подруг, подпившие торговцы, обросшие жиром, но стремящиеся показать товарищам, что по-прежнему сильны и не чураются опасной и грязной работы, недалекие работяги из цеха оружейников или загонщиков, которых друзья подначили на проверку силы – все они выходили на специальную отгороженную площадку.

Время принесло не только рубцы и раны, оно принесло и опыт – Крэйн уже знал, когда надо уклониться, а когда – принять удар на тело, как стоит крутануться, чтобы у толпы возникло ощущение сокрушительного удара, а на самом деле дело ограничилось легкой ссадиной, как надо вскрикнуть, когда дубинка касается незащищенной кожи. Время от времени, чтобы у зрителей не возникло ощущения, что Крэйн всего лишь кукла для ударов, Тильт позволял ему превысить норму и в иные Эно она доходила до пяти. И тогда Крэйн с упоением разносил им ребра, вышибал челюсти и уродовал лица на глазах у притихшей потрясенной толпы, Садуф после боя выносил скрюченные тела за площадку. Смерти Тильт не допускал, равно как и тяжких увечий, но даже такой бой доставлял Крэйну истинное удовольствие. Каждый раз, когда он слышал глухой треск кости или тонкий вскрик оглушенного болью тела, он чувствовал, что его раны болят не так сильно и даже вечная боль, грызущая его навсегда изуродованное лицо, начинает понемногу стихать.

Заработанные деньги Крэйн складывал под лежанку и с каждым Эно их становилось все больше – зрителей у калькада все прибавлялось, а тратить их он почти перестал – разве что изредка на кувшин тайро или несколько мятых туэ. Унижение на площадке стало работой, посвященной единственной цели – дождаться Витерона. Если у него будет достаточно сер, он сможет оставить калькад и жить в Себере, пока маленький жрец не вернется из-за Моря. И тогда… Крэйн никогда не пытался представить, что будет тогда.

Но надежда кипела где-то в глубине его избитого огрубевшего тела.

А потом произошло то, что надолго изменило привычный уклад жизни.

Начался этот Эно так же, как и все остальные Эно до него. На полуденное представление собралось полторы сотни зрителей, стражники лениво тыкали дубинками тех, кто пытался прорваться к самым нальтам. Выступление Крэйна почти закончилось – он уже трижды падал на утоптанный песок площадки, оставляя на нем быстро буреющие пятна, и теперь вышел в последний раз. Этот раз был его, и он жадно всматривался в лицо ничего не подозревающего противника, который, вдохновленный легкими победами предшественников, имел несчастье бросить ему вызов. Как ценитель блюд не торопится с едой, предвкушая дорогой и изысканный букет кушаний, так Крэйн медленно кружил вокруг уже обреченного противника. Через минуту или две Садуфу придется попотеть – этот недотепа потяжелее его самого будет, как бы не надорвался…

А потом случилось это. Вначале Крэйн даже не понял, в чем дело, просто почувствовал словно вокруг него сгущается плотное облако вязкого тумана.

Противник вдруг оказался где-то совсем далеко, зато толпа приблизилась и Крэйн неожиданно отчетливо и крупно увидел каждое лицо.

Кто-то смотрел на него со стороны. Смотрел жадно, цепко, внимательно.

Не так, как остальные зрители, без предвкушения боли. Просто иначе.

Поймав на мгновение этот взгляд краем глаза, Крэйн резко повернул голову, надеясь найти его хозяина. Внутри неуверенно сжалось предчувствие чего-то неожиданного, но очень важного. Забыв про незадачливого противника, он шагнул к ограждению, но лиц было много, как личинок в ываре, они топорщились на него бесчисленным множеством прозрачных глаз и от их ропота он чуть не оглох.

Но все-таки он успел увидеть.

Вначале он просто заметил тонкую линию, выступающую из-за плеча кого-то, стоящего в задних рядах. Глаз привычно нашел излом гарды.

Эскерт. На рукояти эскерта был непривычный узор – два желтых шнура и резко, почти поперек, четыре красных. Узор закружился в глазах, хотя Крэйн еще не успел понять, что же он значит. А когда понял, было уже поздно – осмелевший противник, воспользовавшись его заминкой, вдруг подобрался и обрушил ему на голову дубинку. Темнота взорвалась перед глазами и в вихре разноцветных звезд заполнила все тело. Он даже почти не почувствовал песок лицом.

– Крэйн! Бейр, ты что?.. – кажется, прошло несколько Эно, прежде чем он стал слышать голоса. – Совсем плох?

– Ахх-хр… – Язык не повиновался, горло хрипело. – Кх…

– Вставай, вставай…

Лайвен склонилась над ним и лицо у нее было озабоченным.

– Голова цела?

– Кажется. Ох… Где… где он?

– Кто?

Он резко приподнялся, и небо покачнулось, его мучительно затошнило.

Непослушным взглядом, рыскающим то в одну сторону, то в другую, он пытался отыскать то, что успел заметить до того, как его оглушили.

Наверное, он пролежал достаточно долго – зрители уже расходились, площадь перед нальтами стремительно пустела. Стражники добродушно хлопали дубинками самых нетерпеливых, которые создавали давку. Человеческий водоворот с урчанием рассасывался, вливаясь в широкие улицы, но нигде Крэйн не мог заметить человека с эскертом за спиной. Длинным эскертом со странным узором на рукояти – желтыми и красными линиями. Лицо его отпечаталось в мозгу, но оно было безлико – на неизвестном была каята – полумаска из ткани, прикрывающая лицо от песка. В этот Эно пылевые бури поднялись почти с рассвета, и многие зрители прятали лицо за каятой.