Юный некромант, не растерявшись, повторил попытку, но она закончилась примерно так же. Джолу сказал какую-то особо умную речь по этому поводу, но вот Винсенту уже было не до подбадриваний. Паренек внезапно понял, что замок застрял и теперь этим ходом они точно не выберутся наружу. Он не попадет домой и свалится где-то здесь в компании Арталы Арайны, а джолу может и испугаться оттого, что юный путник проспит более двух суток кряду.

Винсент постарался не впадать в панику и посмотреть на мир как на светлое, доброе место, но не смог. Ему стало тоскливо и одиноко. Он с грустью взглянул на реку, на Арталу и почувствовал, как внезапно ослабел настолько, что перестал понимать, что вокруг него происходит. Прекратил вникать в речи джолу, собственные проблемы и прочую будничную ерунду. Откуда-то далеко до него донеслось пение чудесной музыки, и он мягко улыбнулся ей, покачнулся и неожиданно провалился в пугающую темноту.

16:00

Двигатель натужно ворчал. Неуверенно. Злобно.

Бор вытер испарину. Сильно сжимал лицо ладонью, пока не почувствовал прилива крови. Потом приложил ладонь ко лбу, провел ею по волосам до самой макушки, пытаясь отогнать от себя дурные мысли. Не получилось.

Микуна ничего не сказала, глядя на странные жесты своего начальника. Молчала. Натянуто и боязливо. Бор понимал, что ей все еще страшно. Тем более здесь – в Лабиринте. Командор не знал, что еще можно сказать. Оттого и сам молчал. Снял ремни, неторопливо проверил все показатели, потянулся к тетради, записал. Рука немного дрожала, оттого и цифры получились какими-то корявыми, чужими, не его. Когда бортовой журнал был заполнен, Бромур Туркун окончательно заглушил крылатик. Тот вначале отозвался на его посыл протяжным стоном, но вскоре затих.

– Надо продуть форсунки, – заметил Бор. – Скажи Тортрону, чтобы проверил механику и прогнал левую турбину, а то она как-то странно ворчит. С обшивкой придется обождать. Так что лучше становись на долгостой ко второму ангару, – и, немного поразмыслив, добавил: – Только смотри, на Сошу не попади. Все дела решай только с Тортроном или с Белкой. Лучше, конечно, с Тортроном, но там, как получится.

Микуна молча кивнула. Отстегнула ремни и со странным выражением лица глянула на Бора, тот, точно вспомнив что-то, ответил на ее немой вопрос:

– Расскажешь то, что видела. Дашь показания Ацту или Сталисту. Серкулус вряд ли тебя примет – у него и без наших проблем своих по горло. Так что, после того как станешь на учет, прямиком к сменщикам, а я схожу к Соше. Уясню детали. Так что дерзай, и все у тебя получится.

Микуна еще раз кивнула, не говоря ни слова, выбралась из своего кресла и вышла наружу. Встала на твердую землю. Отправилась выполнять данный командором приказ.

Бор же пока не спешил уходить. Его терзали раздумья. Смутные и тяжелые. Неприятные, похожие на внезапно свалившееся на шею бремя. Тяжелое и невыносимое, как чавкающая болотная грязь. Бромур Туркун почему-то и ассоциировал все произошедшее с вылившимся на его голову ведром грязи.

Все погибли. Все миротворцы, с которыми он бок о бок летел в холодном небе близ Потока. Сгинули бесследно. Теперь только его память хранила отпечаток о существовании некого Онко – миротворца, что так же непреднамеренно, как и Бор, влетел в слепец, да еще безымянных пилотов, навеки упокоившихся в небытие. Глупо. Все так глупо. Чудом было то, что они сами не повторили участь миротворцев. Так близко от Изнанки могло случиться что угодно. Но они спаслись. Точнее, их спасли… О том, как это случилось, командор посчитал за лучшее не думать. Понимал, что такого просто быть не может. На такой-то высоте даже рядом с Потоком. Не могло. Он просто не верил. Но теперь…

После того как он поговорит с Сошей, Бромур решил пойти на Общие этажи. Там был небольшой алтарь. Выходцев с Окраинных земель на Общем не много, но они есть, и алтарь свой поставили уже при Боре. Маленький и неброский, но свой. Такой родной в этом странном месте. Их народ очень верующий и лишний раз отблагодарить своих богов за спасенную жизнь никогда не поленится.

Выбравшись из потрепанного слепцом крылатика, Бромур Туркун отправился прямиком к первому ангару, прикидывая, что придется сказать Шиско о собственном вылете. Бор так и не смог придумать ничего путного, так что решил обойтись недомолвками. Хорошо это или плохо, но командор не любил лгать, да и молчанку тоже недолюбливал, что тут попишешь – деваться было некуда.

Солнце над головой палило нещадно, хотя на часах у Бора стрелки едва перевалили за четыре дня по полудню. Он не любил такую погоду, а все из-за остатков магии. Она всегда так действует на погоду – то вызовет очередной дождь, то снег в знойный день или нещадную жару, до издыхания, не по времени суток. Маги никогда не думают о последствиях, а живут лишь сегодняшним днем – это Бромур Туркун уяснил на собственном опыте.

– Бор, – зычно окрикнул командора знакомый голос.

Тот обернулся на выкрик и увидел вдалеке Сошу и Ласточку, идущих со стороны старых ангаров. Путники неспешно семенили по бетонным плитам приангарной дороги. Они казались далекими родственниками – серокожий алеги и не бледно-серая крохотная эолфка. Схоже одетые. С белесыми волосами. Правда, у Ласточки они все-таки не были прозрачными, но все равно выглядели эти двое, точно отец и дочь, хотя Соша и была гораздо старше алеги. Недаром из одного мира. Только подойди они ближе, и вся сказка вмиг рассыплется – слишком они уж не похожи друг на друга. Когда начинаешь различать мелочи, в глаза сразу бросается подобный диссонанс.

– Ветер в помощь, – отозвался Бор, когда путники поравнялись с ним.

– И тебе попутного, – Ласточка был на удивление приветлив.

– Чтоб тебя унесло, стервец, – Сохиши Шиско уж никак не выглядела довольной жизнью. – Чем обрадуешь, Бромур Туркун? Опять угробил мой крылатик? По роже твоей глумливой вижу, что угробил. На тебя денег казенных не напасешься, глупая твоя голова. А еще командор называется. По тебе трибунал плачет, Туркун. Одни убытки от тебя, стервец ты стоеросовый. Что, опять в поворот не вписался, или, теперь это уже горный пик называется. Хуже желторотиков этих мелких. Пусть те по юности своей бесятся, а ты по дурости. Идиот. Ты бы хоть по рации ответил, Туркун, а то наши тебя уже набирать устали. Думаешь, раз так высоко взлетел, то и отвечать не обязан? Ничего, напишу я на тебя донос госпоже Катарине, как ты себя ведешь по долгу службы, и тогда уже точно огребешь. За изгаженный труд и раздолбанный крылатик, стервец, получишь теперь не от меня – от самой правительницы нашей, а то тебя уже Арвэем пугать, что младенца тешить.

От столь мощного потока ругани со стороны эолфки Бора покоробило, никак не ожидал он подобного приветствия. Вот только ответить на всю эту пеструю тираду он не успел. Ее заглушил шум заработавшего в одночасье двигателя. Механики из первого ангара загоняли на стоянку потрепанный крылатик командора. То и дело судорожные оглушительные чихи сменялись протяжным рычанием. Болезненные симптомы. Нехорошие.

Бромур Туркун, отвлекшись от разговора, обернулся на звук. По полосе осторожно двигался крылатик, сразу ставший каким-то громоздким, чужим. Не таким, каким Бор видел его в небе. Совершенно иным. Турбины раскрыты, подкрыльники загребают ветер, а огромные колеса медленно катятся по бетону. Крылатики – единственные летательные аппараты, на которые до сих пор ставили этот тупик эволюции. На Изнанке без них не сядешь, а здесь, где давно уже все приземляются только на тяге, колеса смотрятся изжившим себя раритетом, по старинке ведущим крылатик в свой ангар.