– …твой дядя, – сказала она.

Мой «дядя» Гэвин или мой дядя Дазен?

Вероятно, заметив его смятение, она сказала:

– Твой дядя Дазен Гайл, который чуть не уничтожил наш мир. Не стоит идти по его следам, хм?

Она снова говорила на ином языке. После того как Кип видел, что может сделать Гэвин, оказалось, что испытание-то прошел брат Гэвина?

– Четыре минуты – это великолепно, Кип, этим можно гордиться. Ты готов увидеть свои цвета?

Лив присела в книксене, радуясь, что можно не смотреть в глаза Призме. Когда она выпрямилась, Гэвин Гайл критически осматривал ее. Естественно она оказалась права – немногие женщины бежали к нему по его призыву прямо в рабочей одежде и без макияжа.

– Давненько я не видел настоящего тирейского книксена, – сказал Призма.

После ухода твоей армии осталось слишком мало женщин, чтобы делать книксен.

– Чем могу служить, Верховный владыка Призма? – сказала она вслух.

– «Владыка Призма» будет достаточно, – сказал Гэвин.

– Благодарю, владыка Призма.

Он явно оценивал ее. Думал. Но о чем?

Что бы там еще ни наделала эта мерзкая баба Аглая Крассос, она заставила Лив думать о Призме как о Гэвине Гайле – о мужчине, причем привлекательном. Его глаза были – в буквальном смысле слова – самыми чарующими в мире.

Магистр, Лив. Наставник. Владыка. Люксократ. Аристократ. Полководец. Вдвое старше тебя. Слишком стар для тебя. Не широкоплечий атлетически сложенный мужчина, а всего лишь еще один магистр. Чтобы ты в преисподнюю провалилась, Аглая Крассос.

– Ты уже выбрала себе магистра по желтому? – спросил он.

Благодарю тебя!

Понимаешь, я ученица. Чисто академический интерес. Я дитя по сравнению с ним. Безнадежно юная и невежественная. Она поджала губы.

– Честно говоря, я бы хотела учиться у госпожи Тавенцы Златоглаз. – Она едва могла поверить, что осмелилась сказать это вслух. Эта женщина брала лишь трех учеников в год – и у нее уже было трое. Трое лучших желтых учеников Хромерии.

Гэвин рассмеялся:

– У этой злющей медведицы? Смело. Она лучшая, и она, вероятно, не настолько будет тебя ненавидеть, как тебе покажется в первый год. Когда я назначу ей четвертую студентку, буду превозносить тебя, но она несомненно на тебе отыграется. Считай, что дело сделано. Как твои комнаты?

Она помедлила. Вопрос был почти личный. Нет, он просто заботится – нет-нет, не заботится, он проверяет, выполнен ли его приказ. Полководцы так поступают.

– Таких у меня никогда не было, владыка Призма. А наряды? У меня не бывало больше трех платьев. А теперь их больше полусотни, и даже самое простое наряднее моего старого лучшего на Солнцедень. – Подожди, может, наряды не лучшая тема.

– И все же ты решила прийти ко мне в этом, – заметил Гэвин.

Ой. В голосе Призмы не слышалось неодобрения. Разве что легкая нотка изумления. Но его лицо было непроницаемым. Стоило все-таки прислушаться к той рабыне, Мариссии. От Лив не убыло бы, если бы она чуть принарядилась. Он посмотрел куда-то мимо нее, она проследила его взгляд, но комната была пуста, если не считать их двоих, а на стенах не было привычных украшений, разе что обычные испытательные кристаллы.

– Вы сказали явиться как можно скорее. – Она не в силах была не оправдываться. – Я подумала, что вам не понравится ждать долго. – Это уже лучше. Весьма напористо, Лив.

– Мне кажется, ты отлично справилась.

– Владыка Призма?

– Отлично, поскольку не поддалась впечатлению, Аливиана. Мне это нравится. Это…

– Я бы не сказала, что я не впечатлена!

– Ты меня перебиваешь, – усмехнулся он. И он был прав.

Лив решила заткнуться. Может, план выделиться среди всех женщин, приходивших сюда – и провалившихся в попытке соблазнить Гэвина, – был не слишком хорош.

– Буквально каждый раз, как я зову к себе женщину от тринадцати до шестидесяти, все они одеваются как рутгарские куртизанки и либо все в охоте, либо перепуганы насмерть. Словно я тут бордель держу.

Ох, Оролам меня разрази, что было бы, если бы я попыталась показаться более привлекательной для него?

– Вы Гэвин Гайл, – сказала она, словно это все объясняло. Так и было. Заманить в свои сети Призму – не только изменить к лучшему свою личную судьбу, но и своей семьи, причем на много поколений. Добавить блистательность и мужественность к «Призме», что само по себе означает могущество, власть и богатство, и Лив не сомневалась, что и юбки станут короче, и декольте глубже. Чудо, что бабы нагишом к нему не ходят. Сколько бы надела на себя Ана, если бы Призма призвал ее?

Поразмыслив, Лив решила не думать об этом.

– Да. – Гэвин ухмыльнулся какой-то своей мысли. – И мне нужна твоя помощь, Аливиана.

Лив сглотнула. Правда была в том, что он мог просить о чем угодно и она не отказала бы.

– Лив, прошу вас.

– Хорошо. – Гэвин прокашлялся. Почему? Он чувствует себя неловко? Или ему неловко заводить интрижку с девочкой вдвое моложе себя?

Гэвин снова глянул за плечо Лив.

– Несколько лет назад – очень много лет назад… у меня родился… племянник. Его мать была тирейкой. Я хочу, чтобы ты наставляла его. Ему будет проще учиться у другого тирейца. Я знаю, что вашему народу тут нелегко. Что скажешь?

Лив заволновалась. «Племянник»? Наставница? Кип! Конечно! Оролам, она совсем не о том подумала! Идиотка! Призма и в мыслях не имел…

– Д…да, конечно, владыка Призма. Значит… потому… – что она несет? Она уже достаточно нахамила. Задать не тот вопрос мужчине о бастарде – отличный способ все разрушить. – Каким цветом он одарен? – Она в последний момент успела сказать «он» вместо «Кип». Она вовсе не должна была знать, что Кип – бастард Призмы.

И была бы ты паршивой шпионкой.

– Зеленым. Возможно, синим. Сейчас его инициируют.

– Прямо сейчас? – спросила Лив. Ежегодные инициации давно завершились. Лив никогда не слышала, чтобы кого-то инициировали в другое время года. – Как давно… как давно он здесь?

– Вчера приехал.

– И его уже инициируют?! – спросила Лив. Бедный Кип. Гэвин снова посмотрел мимо нее. На сей раз она поняла, на что он смотрит. По непонятной для Лив причине в стены башни были вделаны прозрачные кристаллы. Целый год они просто сверкали, тускло отражая пойманный свет, но во время инициаций в начале каждого года они ярко пылали. Когда соискатель проходил Трепалку, один цвет непременно сменялся другим по мере прохождения испытания, точно так же, как их видел соискатель. Как только он извлекал, кристалл ярко вспыхивал тем цветом, который был извлечен. Для Лив это был суперфиолетовый и слабожелтый.