– Нет, не могу!

– Почему?

– Придет Бабай и заберет, – объяснила Маргаритка.

– Отцепись от ребенка, – вмешалась Варя.

– Не мешай! – отмахнулась от нее бывшая подруга и продолжила: – Ты боишься Бабая?

– Ну да!

– Давай договоримся: я прогоню Бабая, и он больше никогда не придет. За это ты мне покажешь, где спрятан хлебчик.

Варя затаила дыхание. Маргаритка задумалась. Она смотрела то на тетю, то на конфеты, которые та держала перед самым носом.

– Там! – шепотом сказала девочка, указав ручкой под детскую кроватку.

Ганна встала на колени, отбросила в сторону узел, достала буханку хлеба.

– Есть! – продемонстрировала она, размотав тряпку. – Не соврали, что ночью жрать готовили!

– Где мои конфеты? – дернула ее за юбку Маргаритка.

– Держи! – отдала одну. – С тебя хватит. Мне еще надо бабаев из всего села выгнать. – Она неприятно расхохоталась. – Идем поищем на улице, – обратилась к ребятам. – Уверена, это не все находки на сегодня.

– Дай еще! – настаивала Маргаритка.

Ганна на виду у девочки развернула конфету, вбросила ее себе в рот, а ребенку отдала обертку.

– Бери, будешь играться!

– А конфетка где? Дай мне!

– Иди у своего папы попроси, если он твой папочка! – Ганна рассмеялась.

Начали рыскать всюду, тыкать копьями. Мерзлая земля плохо поддавалась, поэтому Семен Петухов недовольно скривился:

– Может, пойдем отсюда?

– Идите, – сказал Павел Серафимович, – что было – забрали, уже нет ничего.

– Подождите! – остановила их Ганна. – Посмотрите туда! – указала пальцем на крыльцо старой избушки, где Павел Серафимович только что заменил подгнивший столбик. – Видите, там нарушена земля?

– Это я ремонтировал крыльцо, – пояснил человек.

– Обнаглели – дальше некуда! – негодующе сказала Ганна. – Что-то закопали и даже снегом не притрусили. Ребята, потыкайте здесь!

– Нет! – кинулась к ним Варя. – Там нельзя! Под крыльцом похоронены некрещеные дети! Ганна, ты же знаешь, что у мамы умерло четверо девочек? Я же тебе рассказывала! Помнишь, как ты боялась вечером проходить мимо этого места?

– Боялась? – Ганна рассмеялась. – Глупая была, потому и боялась. Теперь я ничего не боюсь! Пришло время бояться тебе!

Варя до конца не верила, что там начнут копать. Активисты потыкали копьями, принесли лопату, начали долбить мерзлую землю.

– Полноте, – попросил Павел Серафимович, – там ничего нет. Не берите грех на душу, не тревожьте сон ангелочков.

– А мы – комсомольцы, – разгребая землю, ответил Осип. – Для нас греха нет.

– Ироды вы, а не комсомольцы, – глухим голосом сказал отец.

Варя увидела среди разрытой земли белые кости, вскрикнула, прикрыла ладонями лицо и расплакалась. Павел Серафимович прижал к себе дочку.

– Фу! Какая гадость! – услышала она голос Ганны. – Пошли отсюда!

Варя открыла лицо, когда раздался отцовский голос.

– Все! – сказал он. – Пусть отдыхают себе с богом.

Отец разровнял лопатой землю, сыпнул сверху снега.

Варя, подоив корову, положила в карман небольшой узелок крупы, которую припрятала для Марички, отлила в крынку молока, осторожно засунула ее за пазуху. Пока хорошо прогорят дрова в печи, решила сходить к подруге.

Туман жалобно заскулил, увидев Варю.

– Потерпи, – сказала ему. – Сейчас вернусь и чем-нибудь тебя накормлю.

Варя невольно глянула в сторону сельсовета. На улице еще не рассеялась ночная темнота, но даже в сумерках она заметила на крыльце человеческую фигуру.

«Кого это там принесло ни свет ни заря? – подумала Варя. – Наверное, кто-то уже высматривает, что творится у нас во дворе».

Она отперла калитку, вышла на улицу. Проходя мимо бывшего родительского дома, опять не удержалась, посмотрела в ту сторону. Фигура была неподвижна.

– Кто там? – спросила Варя.

Ответа не последовало. Любопытство взяло верх, и Варя сделала несколько шагов до входной двери сельсовета. Волосы от ужаса зашевелились на голове, и Варя дико закричала – там висел на веревке человек. На ее крик откуда-то прибежала женщина, подошел сосед, а Варя не могла оторвать глаз от повешенного.

– Это же председатель колхоза, – донесся до нее голос, как из-под воды. – Это же Ступа!

Овладев собой, Варя побежала домой. Из крынки расплескалось молоко, залив ей грудь.

– Папа! – Она тяжело дышала. – Там висит Ступак!

– Где? – вскочил с кровати Павел Серафимович.

– Там! – показала рукой.

Уже рассвело, когда Варя опять вышла на улицу. Тело председателя колхоза все еще висело, тихо покачиваясь от ветра. Что он не сам полез в петлю, а ему помогли, было понятно по связанным веревкой рукам, заведенным назад. Явилось все руководство, стояли кучкой, о чем-то переговаривались. Собралась толпа любопытных. Люди обсуждали событие, но никто не выразил сожаления. Варя посмотрела на повешенного и сразу отвела глаза. У мужчины было большое, налитое кровью посиневшее лицо, изо рта вывалился фиолетовый язык.

Заскрипела подвода ездового.

– Тпр-р-р! – остановил коня Пантеха. Он прошел сквозь человеческую толпу, остановился, увидел повешенного и направился к нему.

– Стой! – закричал ему Лупиков. – Ты куда?

– Туда! – Пантеха показал пальцем. – Надо отвезти.

– Езжай дальше, – приказал чекист.

– А он?

– Его снимет милиция, – сказал Лупиков и вытолкал в спину растерянного Пантеху.

– Но-о! – послышалось с дороги, и подвода поскрипела дальше.

Варя уже собралась идти к Маричке, когда через толпу, прямо к повешенному, подошла Одарка. Подурневшая, худая, с запавшими глазами, на руках она держала закутанного ребенка. Не успел Лупиков и глазом мигнуть, как женщина плюнула на тело Ступака.

– Ну что, косолапый? – усмехнулась. – Доскакался? Собаке собачья смерть! Тьфу! – плюнула еще раз, довольно засмеялась и пошла себе.

Варя направилась к Маричке. Должна же она, в конце концов, до нее дойти!

– Слышала, что случилось? – спросила Варя, зайдя в хату подруги.

– Слышала. Пусть бы их всех перевешали! – ответила Маричка.

– Как вы здесь?

– Мать… посмотри сама.

Варя подошла к кровати, Маричка подняла одеяло, которым была закутана женщина. У нее были открыты глаза, но в них уже не осталось жизни, лишь полное равнодушие ко всему.