На всякий случай Рожественский распорядился передать по боевой колонне: «Держать строй! С фарватера не сходить!» Впрочем, кроме стрельбы и сигналов, никаких других движений никто и не предпринимал. Ждали следа торпеды на воде и вглядывались в волны, в поисках перископа. Маневрировать было нельзя, так как опасались выскочить на мины. Оставалось непонятным, удалось добиться попаданий или нет, но с поверхности воды лодка исчезла быстро. Никто не мог сказать, наша она или нет. Момент был напряженный. И тут оконфузились транспорты.

Едва им отмигали приказ «немедленно отходить обратно к острову Куро», а Черкашину «вернуть две миноноски из его отряда для охраны обоза от новой угрозы», их колонна сломала строй, начав расползаться за пределы проверенного тральщиками канала. Затем последовал повторный запрос с «Калхаса», не разобравшего сигнала с флагмана, а следом сигнальщики доложили, что отряд Черкашина начал общий разворот и в полном составе идет к эскадре.

Но, как скоро стало ясно, это было только начало. Прежде чем успели повторить распоряжение для конвоя, уже махнув рукой на оставление дозорных позиций на юго-западе всеми миноносками, сначала «Корея», а затем и оба других транспорта открыли частую стрельбу себе под левый борт. Причем раньше их артиллерии в воду начали палить солдаты из винтовок с палуб. При этом никаких сообщений для флагмана они не передавали и на запросы о ситуации не отвечали.

Ни с замыкавшего колонну «Бородино», ни с других броненосцев, бывших сейчас не так и далеко от пароходов, ничего там не видели, но частокол водяных всплесков, вздымаемых снарядами и пулями, метался уже вдоль обоих бортов транспортов. Несмотря на все сигналы с «Орла», эта вакханалия продолжалась еще в течение нескольких минут. Потом сначала замолчали пушки, а затем прекратился и ружейный огонь.

Когда на «Корее» сигнальщик разобрал сигнал о субмарине, поднятый над «Ушаковым», он голосом передал его в рубку. Это известие было услышано на палубе толпившейся под мостиком пехотой и со скоростью лавины распространилось и исказилось среди всей оставшейся на борту солдатской массы.

Началась паника, ведь все шлюпки уже ушли с десантом к мысу Кого, а подводные лодки «подкрадываются со всех сторон». Вспыхнула стихийная ружейная стрельба по перископам, вскоре поддержанная комендорами, поддавшимися общей панике. Но обученные артиллеристы, подстегнутые энергичными командами своих офицеров, добравшихся до пушек, и убедительными воплями с мостиков, довольно быстро осознали, что «палят в белый свет, как в копеечку», и стрельбу задробили, а вот со стрелками вышла заминка.

Из-за малой численности флотской команды в гражданских экипажах пароходов порядок на палубе удалось навести далеко не сразу. Даже после выстрелов в воздух из револьверов нескольких пехотных офицеров, совершенно потонувших в общей какофонии звуков, начатой раздачи тумаков и зуботычин моряками и своими командирами, пехота, наслушавшаяся еще на Цусиме матросских баек о неуязвимости и смертоносности подлодок, высаживала в волны содержимое своих подсумков, почти воя от страха. Несколько солдат даже успели сигануть за борт, бросив на палубе винтовки и все снаряжение. Их втянули обратно на палубы с большим трудом, немедленно отправив в кочегарку «стирать штаны и сушиться».

Конечно, столь частая раздача распоряжений и запросов, так же как и постоянное появление новых угроз, отнюдь не способствовали улучшению управляемости эскадрой и ее обозом. Рывки враздрай только усиливали общую нервозность.

Спустя всего минуту после прекращения пальбы в воду слева от «Орла», казалось прямо с воды, взлетели в воздух три ракеты цветного дыма, а следом еще одна, что по новому своду ракетных сигналов означало: «Имею срочное сообщение для адмирала». До места их старта было менее мили, но на поверхности воды ничего не просматривалось.

В этом направлении сразу ушло несколько снарядов с головных кораблей, но с «Орла» тут же одернули не в меру ретивых семафором «задробить стрельбу», продублировав его для верности ревом корабельной сирены, благодаря чему новой вспышки бестолкового огня все же удалось избежать.

Но, повинуясь сигналу, увиденному и услышанному на всех кораблях боевой линии, в недоумении переглядываясь, но все же не решаясь нарушить приказа, перестали стрелять и по японским фортам, что вызвало всплеск начальственного мата на мостике флагмана. Бомбардировку возобновили лишь после очередного пристрелочного залпа его шестидюймовок и дополнительного сигнала ракетами, семафором и фонарем.

А в ответ на ракетный сигнал с воды с «Орла» отмигали: «Назовите себя», уже не надеясь получить отзыв. Но менее чем через минуту там показался почти неразличимый низкий корпус подлодки. Через него перекатывались волны. Спустя еще минуту с ее средней рубки сверкнул ратьер, передавший опознавательный «Налима». Все это время с броненосца фонарями, прожекторами и семафором продолжали сообщать по эскадре и особо на транспорты: «Не стрелять по подлодке!»

Субмарине приказали приблизиться, что и было исполнено незамедлительно, и ее командир лейтенант Белкин передал на «Орел» пакет с самой свежей картой, где были отмечены места свободного судоходства японцев, якорные стоянки транспортов и стоянки брандвахтенных судов, а также обнаруженные береговые сигнальные посты, которые могли располагаться на батареях, и даже точные места некоторых обнаруженных капитальных укреплений. В общем, все данные, что были собраны разведывательной подводной экспедицией за последние несколько дней. Все это проходило под обстрелом, быстро набиравшим силу и становившимся все точнее. Шедшие в голове колонны малые броненосцы уже начали получать повреждения от осколков. Тяжелые пушки с мыса Кого пристрелялись.

Державшейся с противоположного от берега борта подлодке почти ничего не угрожало, но долго совещаться не было ни времени, ни возможности. Подводникам приказали прикрыть эскадру с севера и северо-запада, после чего «Налим», не погружаясь, но по-прежнему на электрическом ходу и на солидной дистанции, прошел мимо транспортов, навстречу возвращавшимся от острова Куро миноноскам.

С ними и конвоем обменялись позывными. С командирами приблизившихся миносок согласовали позиции и сигналы, после чего, убедившись, что необходимости в «поправке на дурака» больше нет, перешли на бензомоторы, заряжая аккумуляторную батарею. Верхние люки на обеих рубках отдраили, проветривая внутренние помещения.

Было решено, что «Налим» возьмет на себя южный выход из пролива Хирадо, а миноноски обеспечат ближнее прикрытие с южных румбов. Все так же идя под бензомоторами, к 09:20 подводная лодка уже совсем пропала из вида где-то на западе. Низкий корпус и почти не возвышавшиеся над его палубой две небольшие рубки легко терялись среди волн.

* * *

Лейтенант Белкин не был извещен о точной дате предстоящего штурма Сасебо. Более того, в рамках своей задачи он имел сведения лишь о заинтересованности штаба наместника в получении самой свежей информации обо всех передвижениях крупных кораблей в районе японской базы и ни намека на возможный и даже планируемый скорый визит в эти воды всей эскадры. «В случае возможности гарантированно успешного выхода в атаку на броненосные крейсера ему разрешалось применять оружие, но ни при каких иных обстоятельствах. Дабы ни в коем случае ничем не выдать факта своего присутствия». Именно такая формулировка была в боевом приказе. Так что встретить здесь свои броненосцы он никак не ожидал.