После проверки по царандоевским оперативным учетам выяснилось, что этот человек в свое время был одним из основных сборщиков податей с земледельцев данного уезда. Но самое интересное заключалось в том, для кого именно из крупных землевладельцев уезда этот человек собирал деньги с рядовых декхан. Этим человеком оказался не кто-нибудь, а сам генерал Хайдар, бывший командующий царандоем провинции.

Лично для меня это была ошеломляющая новость, о которой я незамедлительно доложил в Кабул. Последовав моему примеру, Мир Акай направил аналогичную информацию на имя министра внутренних дел Афганистана Гулябзоя.

Какой уж там в Кабуле состоялся разговор между Хайдаром и Гулябзоем, я уже никогда не узнаю. Но буквально на следующий день Хайдар прилетел на «Алиане» в Кандагар.

Судя по тому, как генерал матюкался в аэропорту с Мир Акаем, можно было сделать вывод, что он был совсем не рад этому непредвиденному визиту в «фатерлянд».

Еще по дороге в Кандагар Мир Акай рассказал генералу обо всех обстоятельствах окружения представителей госвласти в уезде Панджвайи, и в этот же день, взяв в царандое «уазик» с водителем, без какой-либо охраны, Хайдар уехал в «зеленку».

В тот момент я почему-то подумал, что уже никогда больше не увижу Хайдара в живых.

До чего же я был наивен.

На исходе того же дня Хайдар вернулся в Кандагар живым и невредимым. Более того, он вывел из окружения всех раненых бойцов.

Но и это было еще не все. Каким-то образом он умудрился договориться с «духами», и те полностью разблокировали осаду уездного центра.

Хайдар не был бы тем самым Хайдаром – генералом с «дореволюционным» стажем, если бы он попутно не решил все свои «шкурные» вопросы. В Кандагар он вернулся не с пустыми руками, а с целым мешком афгани. Эти деньги ему вручил тот самый агроном – Ходжа Мохамад Ахунд, который в течение года собирал их с местных земледельцев, с тем чтобы в определенный момент передать их своему «хозяину».

И вот этот самый «определенный» момент наступил.

После того, как я узнал обо всем этом, мои мозги вообще сдвинулись набекрень. Вот, действительно, страна «лимония». А мы-то, заезжие долбо…, воюем в ней черт знает с кем и, самое главное, не зная, ради чего.

В тот момент очень хотелось нажраться до «чертиков» вонючей «кишмишовки», приехать в Бригаду, отыскать там Варенникова и послать его вместе со всем его штабом к едреной мамане.

Да что же это за война такая? Одни люди гибнут, непонятно ради чего, а другие в это же самое время на этом еще и деньги делают. Причем деньги-то немалые. Далеко ходить не надо – тот же Хайдар, выводя царандоевцев из душманского «котла», по ходу дела «обшкурил» своих нафаров больше чем на два «лимона» «афошек».

Не хило, должен я вам сказать. Даже при моем относительно высоком окладе советника заработать такие деньги я мог лет за пять пребывания в Афгане.

А тут раз – и «в дамки»…

* * *

Пока генерал собирал «дань» с «духов», на шестом посту второго пояса обороны разыгралась страшная трагедия.

Еще в середине февраля с этого поста дезертировали трое солдат. Далеко от поста они не успели уйти, и уже в первом же кишлаке, что оказался у них на пути, их пленили моджахеды.

Допрос «с пристрастием» продолжался совсем недолго. После того как двум пленникам отрезали головы, оставшийся в живых сарбоз согласился провести своих мучителей на пост, откуда он сбежал накануне ночью. Он совершенно не знал схемы минных полей вокруг поста, но зато хорошо запомнил тропинку, по которой со своими подельщиками ушел в бега.

А от него большего и не требовалось.

«Духи» не стали идти напролом на оборонительные сооружения поста. Почти две недели они незаметно наблюдали за самим постом и прилегающей к нему местностью, выявляя все уязвимые места. Провоцируя защитников поста частыми обстрелами из стрелкового оружия, «духи» засекли все огневые точки и за сутки до запланированного нападения открыли по ним ураганный огонь из минометов и безоткатных орудий.

Раненых и убитых сарбозов в тот день так и не успели вывезти с поста.

«Духи» заминировали дорогу, которая подходила к посту с запада и востока, и при первой же попытке эвакуации пострадавших подорвался на «итальянке» и сгорел дотла совсем новенький царандоевский ЗИЛ.

А с наступлением сумерек «духи», ведомые проводником-дезертиром, незаметно подкравшись к позициям поста, напали на его защитников. Темное время суток, элемент неожиданности и численное преимущество «духов» стали роковыми обстоятельствами для всех, кто в тот момент находился на посту. Большая часть военнослужащих погибла в считанные секунды. Те же, кто успел спрятаться в укрытия, вступили в жестокую схватку с превосходящими силами противника.

Командир поста погиб в самые первые минуты этого скоротечного боя, так и не успев принять никакого ответственного решения.

Но на беду «духам» на том посту был еще один командир. Точнее сказать, не совсем командир, а некий «наблюдатель».

Еще в январе, снимая своих подчиненных с постов второго пояса, командир кандагарского опербата Алим оставил на каждом из них по сержанту.

Эти проверенные временем и войной люди обязаны были контролировать все происходящие на постах события, о которых незамедлительно докладывали лично Алиму. Перед принятием любого ответственного решения командир поста обязан был доложить об этом «наблюдателю». Силу приказа такое решение обретало только после того, как Алим давал на то свое согласие.

Такая своего рода жесткая централизация власти в одних руках в тот период была просто необходима. Еще в первых числах февраля, с подачи Мир Акая и с моего письменного согласия, специальным приказом Гулябзоя была утверждена не предусмотренная штатным расписанием должность заместителя командующего по второму поясу обороны Кандагара. Фактически эту должность мы ввели специально под Алима.

Этот боевой офицер заслужил такой чести.

Так вот, в ту трагическую ночь, когда «духи» штурмовали шестой пост, сержант-«наблюдатель» успел заскочить в землянку, где находился полевой телефон. Забаррикадировавшись изнутри, он связался с первым постом и передал своему невидимому корреспонденту условный сигнал, суть которого сводилась к одному: «Вызываю огонь на себя»…

Спустя пару суток силам кандагарского опербата и приданной к нему «сборной солянки» из прикомандированных в царандой военнослужащих удалось прорваться к тому посту.

Когда Алим на следующий день докладывал на Военном совете о том, что он там увидел, некоторым членам Совета стало дурно. Я сидел молча, представляя огромную, зловонную кучу из фрагментов человеческих тел, полуобгоревших деревянных щепок и дымящейся утвари. Чьи это были останки, определить было просто невозможно. Просто одно кровавое месиво из плоти двух противоборствующих сторон. Развороченный труп «наблюдателя» был обнаружен в той самой связной землянке. Около него под обрушившимся перекрытием лежало три трупа «духов». По всей видимости, сержант не имел никакого желания сдаваться «духам» в плен и поэтому подорвал себя и их одной гранатой.