мне нужно сперва познакомиться с твоими родителями.

– Причем познакомиться по всей форме, а не так, чтобы познакомиться – и тут же прыгать в постель к их дочери.

Мы разыграли целый спектакль.

– У вас чудесный дом, миссис Фишер, – сказал я.

– Зови меня Клэр.

– У вас чудесный дом, Клэр и Грэм, а теперь прошу нас извинить…

– Да, Грэм, дружок… не выходи на лестничную площадку.

– А если дождаться, чтобы они ушли?

– Ну знаешь, этого можно вообще не дождаться, – сказала она. – Да к тому же у меня кровать узкая. Двуспальная нам бы лучше подошла, но родительская тоже не идеальна. На ней всю жизнь кто-то болеет.

– Двуспальная нам бы подошла.

– «Место для прогулок». Размером с боксерский ринг. – Она повернула голову. – Ты не болен?

– Нет, что ты.

Она приблизила ко мне лицо:

– Как-то ты раскраснелся.

– Нет. Я в порядке. Мы перешли к практическим вопросам, отлично.

– Уверен?

– Да.

– И ты не считаешь, что я… потаскушка?

– Искусительница.

– Растлительница, если такое предлагаю?

– Нет.

– И ты ничуть не волнуешься?

– Нет. Разве что самую малость. То есть хотелось бы решить этот вопрос.

– Ага, и мне. – Она засмеялась и через пару мгновений хлопнула себя по ляжке. – Есть идея.

– Говори.

– Ты можешь сказать папе, что заночуешь у Харпера?

– Когда?

– В пятницу.

– Но я никогда у него не остаюсь на всю ночь.

– А в этот раз останешься, причем на все выходные – до вечера воскресенья.

– До воскресенья?

– Ну скажи, что едешь куда-нибудь с палаткой. Так годится?

– Думаю, да.

– Отлично. План такой…

Звездная, звездная ночь

Я знал, что Фран давно не девственница. Она сама поведала мне свою историю, и мы еще посмеялись над этим словом: «Знаем, знаем: „королева-девственница“ из династии Тюдоров». Я выучил всех ее бывших, рисовал в своем воображении образ каждого и, как положено, всех ненавидел. Сам же, в свою очередь, поделился неудачным опытом близкого контакта с Шерон Финдли за спинкой дивана.

– Это даже хорошо, что у вас не дошло до секса, – сказала Фран. – А то пришлось бы всем рассказывать, что ты потерял девственность за диваном.

– Буквально.

– Буквально.

В этом слове заключался иронический смысл, понятный только нам двоим. «Вот-вот, как мы с тобой и говорили».

Разговор этот случился несколько дней назад, когда мы вечером гуляли на пологом склоне с видом на город. У нас с Фран уже вошло в привычку выискивать живописные места для наших собственных эпизодов.

– Не понимаю, кстати, почему говорится «потерять девственность», – рассуждала она. – Можно потерять носок или зонтик: случайно, незаметно для себя. Правильнее было бы… ну, я не знаю… «скинуть девственность». Как-нибудь живенько. Не «потерять», а кому-нибудь ее «швырнуть».

– А может, «вручить».

– Или «вручить». Как ценный подарок. Именно так ты и поступишь со своей девственностью, Чарли?

– Да, но чек сохраню.

– На случай, если одариваемый не оценит?

– «Примерила, но, извини, не подошло».

– Размер не тот.

– Не моя расцветка.

– А можно взять наличными?

– Но вообще-то, – продолжал я, – дарить ее могут только девушки. А парни лишают их этого сокровища. – Заметив, как нахмурилась Фран, я сразу пояснил: – Так обычно говорится.

– Сексизмом попахивает.

– Точно. Самый махровый сексизм и есть.

– Ну, свою-то, Чарли, ты должен именно вручить. Преподнести. Принести в дар, как ладан или, на худой конец, как изящную авторучку.

– Когда встречу девушку, способную это оценить.

– Когда встретишь девушку, способную это оценить.

На какое-то время мы смолкли.

– А ты свою потеряла или подарила? – спросил я.

– Ни то ни другое… скорее, профукала. О господи. – Прижав к лицу ладони, она сделала глубокий выдох, потом опустила руки и широко распахнула глаза. – Пару дней назад, когда мы репетировали сцену «наутро после первого раза», Айвор хотел, чтобы мы с Майлзом проснулись в объятиях друг друга, полностью преображенные, но идеально причесанные и на белоснежных простынях. Ну я и говорю Айвору: сдается мне, этот опыт – первый и для Ромео, и для Джульетты – мог оказаться не из приятных, и секс у них, скорее всего, получился неуклюжим, скомканным. Уж наверное, и кровь была, и Джульетта сетовала, что у нее там саднит, хотя Ромео наверняка управился за десять секунд, а потом долго извинялся; может, Кормилица все это время расхаживала за дверью и только мешала. Возможно, я немного зациклилась на том, что у Ромео и Джульетты секс был неудачный: ведь если у них любовь, то какая может быть неловкость? Допускаю, что у них все получилось куда лучше, правдоподобнее, а неловкость возникла оттого, что они оба слишком старались, чтобы все было как у людей.

– Искали практические решения.

Она хохотнула:

– В точку! Искали практические решения. Короче, Айвор смотрит на меня как на психичку. «Это, – говорит, – совершенно из другой оперы, Фран», а я гну свое: если Шекспир столь убедительно описал первую любовь, значит он и про первый секс все знал досконально, правда ведь? Майлз, конечно, уперся рогом, мол, трансцендентный секс, в корне меняющий всю жизнь, и никак иначе, – ну, Майлз в своем репертуаре, но я чуть было не выложила им все карты.

– В смысле?

– В смысле своего первого опыта.

– Начала – договаривай.

– В первый раз… тебе правда интересно? В первый раз у меня это было с парнем на несколько лет меня старше.

– А тебе тогда…

– Пятнадцать стукнуло. Как раз под Рождество, в позапрошлом году. Короче, у нас в Четсборне проводился конкурс «Битва ансамблей» – вот не надо делать такое лицо, – и, когда я только перешла в старшую школу, этот Патрик Даррелл, мальчишка из выпускного класса, исполнил со сцены «Роксану», причем без всяких электронных прибамбасов – просто парень с акустической гитарой, и в наших глазах это было необычайно смело: петь про красные фонари и все такое, да еще в присутствии учителей. Пошлятина, но в зале все затаили дыхание, будто с нами говорил сам рассказчик. Знающий толк в проститутках. Ну вот. А через три года и наша группа вписалась в «Битву ансамблей» со своими никому не известными каверами; народ только подергивал плечами в такт музыке, но кто-то пустил слух, что этот парень тоже сидит в зале. Отыграли мы, значит, три песни («Приятного вечера, Четсборн, вы были на высоте!»), а на тусовке после концерта я вижу его: стоит такой и треплется с директором за бокалом глинтвейна; он, видишь ли, из тех чудаков, кого хлебом не корми – дай припереться в школу на какой-нибудь праздник… себя показать и Четсборн во всей красе посмотреть. В общем, стал он за мной увиваться.