МАЛЕНЬКИЙ КОЛЯ ГОНЯЛ НА МОПЕДЕ,

СЛУЧАЙНО ПРОЕХАЛ ПО ЛАПЕ МЕДВЕДЯ...

Мы с братаном с утра пораньше на мопеде на станцию рванули, ну. Чтоб отец не орал. А то он придумает фигню какую-нибудь, типа помогать ему чердак застилать или ограду ставить. Ну, как будто нельзя чучмеков нанять! Толпища их по поселку бродит, в окна лезут, лишь бы халтуру какую срубить. Так нет же, он нас с братаном воспитывает, ну. Надо мной пацаны уже прикалываются, говорят, мол, ты, Зинчук задроченный какой-то, и папачес у тебя чумовой, плантатор, ну. Фигли он тебя пахать заставляет?

А фигли я им отвечу? Плантатор — он и есть плантатор.

Ну, короче, как все было. Договорились мы свалить пораньше, чтобы не работать. Вылезли через окно, откатили технику по росе, ноги промочили на фиг.

Утро — зашибись! Братан, как всегда, по газам, и оторвался, а я сзади плетусь. Когда его видно не стало, я задумал срезать, ну, через распадок. Тропы там толком и нету, но потихоньку на мопеде можно, только толкаться ногами приходится. Зато сразу к развилке вылетаешь, к тому месту, где налево дорога к Белому озеру.

Ну, скатил я в овраг. И тут сверху вмазало.

Вмазало так... Будто рельсой по затылку. Очухался, ну, с листьями, с муравьями всякими во рту. Рожей вниз валяюсь, ни хрена не врубаюсь, что стряслось, и где я вообще... Звенит, булькает в ушах, темно и жарко. Тут меня вырвало, черт его знает, едва не задохся.

Ну, кое-как мозги в кучку собрал, обернулся. Повернуть башку нормально не мог, однако ни один сволочной подонок не стоял позади с палкой. Зато поперек спины на мне лежало бревно. Из бревна торчал острый сук, чуть левее моего уха. Я как этот сук нащупал — чуть не обосрался, потому что повезло офигенно. Маленько в сторону — ну и пишите письма!

Дерево на меня свалилось, прямо на башку. Шишка там выросла знатная, но крови не было. Мокрый мох, черника, ну, жуки дохлые. Как из-под дерева вылезать, непонятно, и сколько времени я под ним провалялся — тоже непонятно, потому что вокруг звенел мрак. В ушах звенело, но не комары. Вообще ни один комар вокруг не летал, хотя раньше от этой сволочи деваться некуда было. Звенело, и еще мне показалось, что земля вздрагивает. Кое-как вывернулся, поискал глазами мопед. Тут он, мопед, только отъездил свое. Рама буквой «зю», бензобак оторвало, педаль загнуло, тросы вырваны... Мне сразу представилось, как папачес будет орать.

— Эй! — закричал я. — Эй, народ! Есть кто живой?! Вроде глотку рвал, а сам себя не расслышал. Ну, потом я ко мраку привык и увидел еще упавшие елки. Я вспомнил, ну, что свернул с тропы и спустился в овраг. Овраг глубокий, как раз между двух дорог, боковины крутые, обалдеть, но и на них густо росли всякие долбаные кусты и елки. А теперь вся эта мутотень была вырвана с корнем, перемешана, разодрана в клочья. Короче, я лежал на самом дне, а сверху накидало сраной древесины, ни вздохнуть, ни пернуть...

Несколько минут, а может, целый час, я ворочался, пытаясь выбраться. Пыхтел, млин, рыл землю, звал на помощь, но чертова елка держала крепко. Сверху шел дождь, не дождь, а настоящий град из колючек и шишек, ну. Долбаные елки или кто они там, роняли иголки, словно их полили кислотой или облучили атомным взрывом. Полный абзац, но я сразу почему-то вспомнил про атомный взрыв...

Одним словом, засада. Я охрип орать и уснул. Вырубился, как пьяный, ни хрена не чувствовал. Но, видать пролежал немало, потому что ноги затекли, а картинка вокруг резко поменялась.

Стало светлее, и сучок не давил больше на шею. Я осторожно покрутил тыквой — вроде не болело. Затем я принюхался и слегка прибалдел. Раньше пахло смолой, клопами лесными, травками, млин, короче, как положено в чащобе, а теперь, млин, воняло кофем. Я задрал башку, поглядел выше елок, а там...

Ночь, типа, только на половину неба. Звезды голимые, ну обалдеть, и красные шарики в вышине бегают. Точно бусинки, ну. Я зажмурился, типа, чтобы зрение восстановить, но шарики не пропали. Полный абзац, я вспомнил, как выпускали в небо шары на празднике города, типа, похоже.

Вот только что сегодня за праздник?

Бревно, что мне спину свалилось, куда-то делось. Кое-как я разогнулся, ощупал себя. Джинсы порвались, рубашка тоже. В глотке пересохло, язык мне казался куском наждака. Я разевал пасть, как немая рыба, но мог только хрипеть. Наверное, начался пожар, иначе какого хрена так жарко? Куда делось бревно? Его будто кто-то подвинул на метра три вперед. Я слегка опух от такого вывода, своим глазам не поверил, но против правды не попрешь.

Я ж до того не встречал, чтоб деревья сами ползали. Долго пробирался среди поваленных стволов. Периодически, когда позволяли торчащие вокруг колючие ветки, я поднимался на ноги и кричал. На небе творилась полная шиза, то проносились абсолютно черные тучи, то все становилось сиреневого цвета, то вдруг впереди запылало лиловое зарево. Пожара не было, но рожу напекло так, что кожа начала шелушиться.

Ну, я врубился, что случилась какая-то херня, а может — война, и звать людей — бесполезняк, только связки посадишь. Хреново было еще то, что со дна оврага я не видел творившегося наверху. Здоровенные мохнатые елки попадали сверху, превратив овраг в блиндаж.

Я снова падал и снова спал. Просто устал продираться до такой степени, что свалился. Спина болела зверски. Может, позвонок повредил, или мышцу какую порвал... Руки и харю ободрал давно до крови, новые царапины слоились поверх старых. Мне даже по фигу было, найдут меня люди или медведь. Обидно только, что папачес не искал, а на него не похоже. Мать пинками погнала бы его, чтоб меня искал. Да и пацаны наши, млин, непременно кинулись бы. Как же, развлекуха!

Наконец я выбрался, овраг закончился. Тут я упал на спину, на горячую, как сковородка, землю, и взвыл. Ну, забыл, что спина ободрана, дурень..

Лежал и пялился вверх, как придурок, слушал булькание. Булькало и шипело, точно варилось что-то неподалеку. Я уже ничего не соображал, стал как голимый шлакоблок. На небе крутились звезды, а в лесу было светло, полный абзац! И в сизом, сиреневом свете торчали впереди обглоданные, оборванные верхушки деревьев. Они обломились, как спички, но не все лежали, как раньше, многим удалось выстоять. Я вспомнил, как по ящику гнали передачу про наводнение в Азии. Там так же торчали голые стволы пальм, только здесь не было воды. Елки и сосны торчали, млин, как порванные пальмы после цунами.

Я сдуру вспомнил про воду и понял, что зверски хочу пить. Потом снял с руки разбившиеся часы и выкинул. Перекатился на живот, поглядел впереди себя, и меня снова потянуло на рвоту. Потому что с долбаной сосны текло вниз багровое. Я даже не сразу врубился, но желудок врубился раньше меня. Я хочу сказать — мне раньше по хрену было, кровь там, или что. Ну, млин, ясное дело, что неприятно, но не так, как сейчас.

Я валялся прямо под елкой. Верхушка была обломана, словно кол, а на ней, насаженный животом, висел мужик. Я этого мужика впервые в жизни видел, но нарочно подполз поближе, чтобы разглядеть. Не без вопросов, мужик незнакомый! Причем кони бросил он давно, может, час назад, а может — сутки, но кровь пока текла. Мужик висел рожей вниз, и видуху имел такую, ну, словно перед смертью конкретно заплющило... И не только одна эта елка обломилась верхушкой, рядом стояло до фига таких, правда, без проткнутых мужиков.