качаю головой, не веря, что такое происходит. Что оказалась в настолько дурацкой ситуации!

Добежав до машины, колочусь в дверь, и как только Дмитрий открывает, забираюсь в салон и пристегиваюсь, будто хочу себя привязать, гвоздями прибить к этому креслу!

Остервенело тру лицо, и только спустя минуту осознаю, что Дмитрий тормошит меня, водой отпаивает.

Жадно глотаю.

— Дмитрий. Дмитрий, — шепчу. Цепляюсь за мысли, за собственное сознание. Называю слово, которое повторял граф. — Скажите, вы знаете, как оно переводится?

Дмитрий меняет в лице, хмурится.

— Что случилось в доме, Анна? Говорите сейчас же.

Качаю головой.

— Они пили это. То, что я произнесла. И я выпила. А теперь мне нехорошо.

— Вам лучше поехать домой немедленно и полежать в горячей ванне. Это сильный возбудитель, у нас он называется трин.

Дмитрий возвращается за руль, а я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. Боль простреливает снова и снова, слезы чертят узоры по некогда идеальному тону лица.

— Его изобрели случайно. Работали над совсем другим препаратором, а получилось нечто с… эм, определенным эффектом, — монотонно рассказывает. — Он запрещен пока, тестируется, но в народ, как видите, просочился. Многократно повышает либидо, но может повредить память. Это главный недостаток.

Слушаю плохо. Пальцы ломает, сжимаю их, выкручиваю. Трин — именно этот возбудитель мне и Максиму подмешали на яхте. Здесь его добавляют в воду после полуночи, чтобы закончить ночь еще ярче, получить больше удовольствия.

Узнаю ощущения. На яхте было также, только сейчас сильнее, потому что выпила больше. Намного-намного больше.

Возбуждение такое острое, что грызу кулак, чтобы хоть как-то переключиться. Словно именно в эту ночь у меня случились все овуляции разом, и организм, как у дворовой суки, требует близости.

Я зажмуриваюсь и дрожу. Как же сильно. В сто раз сильнее. В тысячу, наверное.

Кусаю губы, вспомнив, как на секунду стало приятно от ласк графа. Как я расслабилась и рассмеялась, а потом появился блок. Не то. Не тот запах, не те руки, не те касания. Огляделась в поисках мужа, не обнаружила его, и давать бежать!

Вытираю глаза.

Я оттолкнула графа. Он повторял что-то, звал, обещал. Клялся, что будет улет.

А я драпала! Из-за новой порции стыда и страха. И еще из-за осознания, которое в очередной раз перевернуло мир.

Оказывается, трину можно противиться.

Всхлипываю, а потом горько рыдаю. Я думала, что не виновата, что в ночь на яхте меня опоили и подставили. Только что я ушла из дома, полного шикарный мужчин, о которых мечтают сотни тысяч женщин по всему миру. Граф звал в бассейн, в джакузи, в свой номер… Сейчас я еду с не менее шикарным Дмитрием, понимая, что ни за что.

Вспоминаю, как распахнула дверь каюты и увидела Максима. Как бросилась к нему. И снова плачу. Это был выбор. Мой выбор провести с ним ночь. Не трина, а мой!

С первого взгляда ему всё: тело, душу, любовь. Качаю головой. Я одновременно злюсь на себя, что не захотела тогда сдержаться, что связала его беременностью, разрушила крепкую пару, и радуюсь, что меня не использовали, что сама управляю своей жизнью. И выходит, что всегда управляла.

Дмитрий уточняет, не нужно ли мне чего-то, я пошло отшучиваюсь на тему, чего бы мне и правда хотелось, и он грубо по-солдатски хохочет. Провожает до номера, быстро его исследует на предмет нахождения фанатов, маньяков или еще кого нежелательного. После чего оставляет одну.

Я же следую совету — набираю горячую ванну, добавляю соль и забираюсь в воду. Закрываю глаза.

Вспоминаю Максима, сидящим на корточках в коридоре. Как будто ощущаю его боль, потребность, желание.

Дрожу.

Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Сжимаю ноги, шепчу его имя и запрокидываю голову, застонав от вспышки удовольствия.

Придя в себя, вдруг думаю о том, мог ли Макс сопротивляться? Он ведь был уже под трином, когда к нему отправили ту проплаченную стриптизершу. Он ее выставил и пошел искать меня.

А потом я вдруг вспоминаю, как сорвала браслет с его руки — тот меня поцарапал, и я разозлилась. Максим тогда рассмеялся и накинулся с новым поцелуем.

Кожа покрывается мурашками. Ему нужно было отключить голову, он слишком много думал и тогда и сейчас.

И что если, откинув мораль, правила, планы и политику, если отбросив ответственность, что мы на себя навешиваем год за годом, на всей этой огромной яхте он в действительности хотел только меня одну?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А может, и в мире?

Ведь сидел у двери, за которой была я. Сидел и ждал. Надеялся?

Рывком присаживаюсь, а потом выскакиваю из ванны! Вода расплескивается, я сама вся мокрая, с меня течет ручьями. Ходок больно кусается, но я несусь к сумке, достаю мобильник.

Девять пропущенных от Макса!

Вот теперь холодею до костей.

Перезваниваю.

Он берет на втором гудке.

— Макс! Телефон был в сумке! — выкрикиваю. — Я не слышала!

— Как ты, малышка? — его тихий хриплый голос прокатывается по коже.

Я вновь загораюсь вся, падаю в кресло. Нервно улыбаюсь. Горю как в первый раз, мать твою, Максим Одинцов. Заряженный магией цыган.

— В ванне горячей лежала. Всё бы отдала, чтобы ты сейчас меня трахнул.

Хрипло смеется. Выдает:

— Аналогично. Как день прошел?

Рассказывать мужу, что меня накачали возбудителем, когда он за несколько тысяч кэмэ — идея так себе.

— По тебе скучаю. Сильно-сильно, — шепчу. — И по нашей доченьке любимой. Я так по вам скучаю.

— Анют, — говорит он. Делает паузу. Снова хрипло, совсем тихо смеется. — Блядь. Так рад тебя слышать, не представляешь себе.

— У тебя всё в порядке? — напрягаюсь. Он какой-то… неестественный.

Сердце скачет, сильная тахикардия заставляет прижать пальцы к груди.

— Порезался. В больницу еду. Боюсь, будут шить.

— Макс! — возмущаюсь. — Ты мясо разделывал, что ли? — Помню, что у них сегодня вечеринка должна была быть в честь удачной операции в Кале. Но не помню во сколько.

— Разделывал, малыш.

— Как ты так неосторожно.

— Буду теперь осторожнее. Я люблю тебя.

— А я тебя. С первого взгляда.

Боюсь, у тебя не было ни шанса. Я просто открыла ту дверь, потому что в коридоре был ты. Просто взяла и открыла. И так хочу открыть снова. Как можно скорее.

— Как зашьют, напиши мне, пожалуйста. Буду волноваться.

— Ложись спать, всё будет нормально. Я думаю. Утром… спишемся.

* * *

Ночь выдается изматывающей. Я трижды пью соленую воду и вызываю тошноту, чтобы очиститься, но видимо, доза, которую успела отхватить — была огромной. Голова трещит, состояние кошмарное — вспоминаю Макса тем нашим первым утром — злого как