Аркашкин телефон тоже не работал, а набрав Зайкин, я мигомуслышала резкий звонок, идущий из кресла. Отодвинув подушки, я увидела ее«Эрикссон». Ольга забыла аппаратик дома. Что было уже совсем пугающим. Зайкаработает на телевидении и, даже ложась спать, никогда не отключает сотовый, ейпросто запрещено это условиями контракта. Правда, невестку сейчас временноотстранили от эфира, но телефончик всегда при ней. Зайка скорей забудет надетьтуфли, чем прихватить мобильный. Господи, что же у нас еще стряслось?

– Почему в доме такая тишина? – раздался знакомый голос, и встоловую, обвешанный кульками, вошел Дегтярев. – Что у вас случилось? Отчегоникто не ругается? Кстати, Дашутка, знаешь, что вышла новая Маринина? Ну-какрэбс, фэкс, пэкс…

Жестом фокусника он вытащил из одного пакета толстый том вглянцевой суперобложке и протянул мне.

– Держи, наслаждайся. А где все? Только не говори, что детизагрызли друг друга. Хучик, мальчик, иди сюда, и вы, ребятки…

Полковник, находящийся в великолепном настроении, принялсяраздавать членам стаи специально купленные в магазине для животных палочки изпрессованных жил. В другое время подобное внимание, а среди подарков, сваленныхна столе, виднелись коробочка с пирожными, явно корзиночками с белковым кремом,еще несколько томов в ярких обложках и бутылка полироли для автомобиля,заставило бы меня умилиться, но сегодняшний день оказался слишком тяжелым.

– Чего явился? – рявкнула я, плохо сдерживая раздражение.

– Так пятница же, – растерянно ответил приятель, – я всегдастараюсь с вами выходные провести. А ты чего такая злая?

Я не успела достойно ответить на выпад, потому что во дворезахлопали дверцы машин, потом послышались голоса.

– Неси ее на диван, – сказал Кеша.

Дверь в столовую распахнулась. Первым шел Лазарев, тащившийна руках бледную Марусю. Манюнечка у нас девочка крепко сбитая, весит она почтишестьдесят килограммов, поэтому Севке было очень тяжело. Подойдя к дивану, онплюхнул ношу в подушки. Я ожидала, что дочь завопит по обыкновению что-то типа:«Нельзя ли поаккуратней!» Или: «Зачем швырнул меня, как тряпку…» Но Маруська неиздала ни звука.

– Вот, – возвестила растрепанная Зайка, – вот к чемуприводят глупости!

– Чуть сам не умер, – влез Тузик, – какой кошмар.

– Говорил же, – подхватил Кеша, – не выдувай пузыри, нет,баловалась, как маленькая…

Манюня, всегда мигом отвечающая своим обидчикам, отчего-тоупорно молчала.

– Отвяжитесь от ребенка, – велел Севка.

– Что случилось? – хором спросили мы с полковником.

– Марья, – велела Зайка, – а ну покажи, давай, давай!

Девочка покорно открыла рот… Я чуть не упала в обморок,Александр Михайлович присвистнул и поинтересовался:

– А что это у тебя такое там внутри черное и жуткое?

– Язык, – сердито ответил Кеша, – это ее глупый болтливыйязык!

– Вот так штука, – удивился Александр Михайлович, – она егодверью прищемила?

Маруськины глаза начали медленно наполняться слезами.

Я наконец обрела способность говорить и налетела на Кешу:

– Говори быстро, что ты с ней сделал!

– Вот здорово, – обозлился Аркашка, – нашла виноватого.

– Он ни при чем, – устало сказала Зайка, – если бы ты толькознала, как все перепугались! Жуть, она так орала, а потом язык опух и почернел…

– Я думал, отвалится, – сообщил Тузик.

– Не надейся, – фыркнул Кеша, – не будет нам такой радости.

– Ну-ка, – велел Дегтярев, – быстро, четко и по порядкуизлагайте факты…

– Значит, так, – завела Зайка. – После ужина Маруськавытащила из кармана жвачку «Биг баббл» и с наслаждением выдула пузырь. Аркадий,допивавший чай, возмутился:

– Немедленно прекрати!

– Почему? – спросила Маня и быстро выдула следующий, большепредыдущего.

– Смотреть противно!

Маруся ловко щелкнула шар, соскребла с носа и щек розовые,липкие ошметки и заявила:

– А ты не смотри.

– Прекрати.

– Ни за что.

– Иди к себе в спальню, там и безобразничай.

– Еще чего, где хочу, там и сижу.

– Перестаньте оба, – велела Зайка.

– Отвяжись от ребенка, – приказал Севка.

Маруся, почуяв, что общественное мнение на ее стороне,ухмыльнулась и радостно «оживила» еще одно жвачное чудовище. Кеша, решившийдать наглой сестрице подзатыльник, протянул руку… Маруська быстро раскрыла роти втянула внутрь розовый шар. Но не успела девочка сомкнуть губы, как ее лицопобелело.

– Что случилось? – удивилась Ольга.

– Небось подавилась, – хмыкнул Кеша.

Аркадий нежно любит Манюню. Когда она была маленьким толстощекиммладенцем, вопившим часами по ночам, сын мог качать до утра коляску, а потом,зевая, идти в школу. Я совершенно спокойно оставляла мальчика с ребенком,великолепно зная: ровно в восемь Кеша даст ей ужин, потом помоет и уложит вкроватку. Обязательно расскажет сказку, а то и споет песенку. Маня в своюочередь обожала старшего брата, и долгие годы, примерно лет одиннадцать, он былдля нее непререкаемым авторитетом во всем. Мне доставались вторые роли. Кешалучше всех заплетал ее косички, внимательней выслушивал жалобы, частенькобаловал и ходил в школу разбираться, когда парочка наглых третьеклассниковпобила в буфете нашу первоклашку. И вообще он был дома чаще, чем я, озабоченнаявечными поисками заработка. Аркашка никогда не был особым любителем прогулок иигр в футбол. И частенько, вернувшись домой, я находила их, сидящих рядышком имастерящих очередную модель самолета. К слову сказать, Кешка никогда несердился, если Манюня проливала клей или неловким движением ломала почтиготовую конструкцию. А первые заработанные деньги он потратил на покупкуотвратительной куклы Барби. Маня же была уверена: Кеша самый умный. Даже то,что он совершенно не разбирается в математике, не поколебало этой уверенности…Появление Зайки никак не нарушило взаимоотношений, просто в доме возник ещеодин человек, которого Манюня стала любить. А уж близнецов, своих племянников,она обожает. Но няня Серафима Ивановна не подпускает никого к детям на пушечныйвыстрел, каждый раз торжественно возвещая: