– Ты знаешь, что я тебе отвечу.

– Знаю, – вздохнул Элан. – Что ты никогда не променяешь свой родной Тарасов ни на какой другой город…

– А на твой вопрос «Что мне тут ловить?» я отвечу: мне есть, что тут ловить. Точнее, кого.

– Да, я знаю. Гроза тарасовской преступности Татьяна Иванова. Но ты так же можешь ловить своих преступников и в Краснодаре. А лучше вообще бросай это опасное занятие.

– Не брошу. Ты же знаешь. А в Краснодаре пусть ловит преступников кто-нибудь другой.

– Татьяна, ты удивительная женщина. Я таких никогда не встречал и, наверное, никогда больше не встречу. И я никогда тебя не забуду.

– И я тебя, – ответила я и улыбнулась. – А знаешь, что у меня будет всегда ассоциироваться с тобой?

– И что же? – Элан удивленно посмотрел на меня.

– Розовое игристое и бутерброды с красной икрой, – ответила я, и мы дружно рассмеялись…

Спустя два месяца

Жаркое лето подходило к концу. На безоблачном небосводе все еще ярко светило солнце, отчего воздух прогревался за день и к вечеру рождал нестерпимую духоту.

Я накинула на себя легкий ситцевый халатик, взяла чашку кофе и вышла на балкон.

Вечерами громко стрекотали сверчки, которые прятались в густой траве на газонах и на клумбах среди поздних, поблекших от яркого солнца цветов. Но надо отметить, что ночи становились прохладнее, и в этой ранней прохладе чувствовалось дыхание приближающейся осени.

Я сделала глоток кофе и облокотилась на перила. Недавно я закончила очередное расследование, за которое получила хороший гонорар, и теперь раздумывала, а не полететь ли мне на море. Не мешало бы закрепить свой загар и наконец стать настоящей шоколадкой. Можно, например, махнуть на Кипр или в Турцию. Или вообще в Египет…

Мои размышления прервал звонок домофона. Я посмотрела вниз и увидела возле подъезда молодого парня, державшего в руке большой прямоугольный сверток. Интересно…

Подойдя к двери, я спросила:

– Кто там?

– Иванова Татьяна? Вам доставка.

– Хм?.. Хорошо, проходите. Седьмой этаж направо.

Через минуту курьер был у моей двери и вручил мне тот самый прямоугольный предмет, добротно упакованный в грубую бумагу. Кажется, я догадывалась, что там может быть.

Взяв ножницы, я быстро, но аккуратно срезала плотную бумагу и вытащила на свет средних размеров картину. На полотне, вставленном в красивую резную раму, была изображена я в образе Артемиды. Подвязанное на правом плече парео, смешной венок на голове и греческие сандалии. Также к моему нарисованному образу добавился колчан со стрелами, который лежал рядом со мной, и парочка гончих, сидевших у моих ног. Такие сосредоточенные и поджарые гончие, как доберманы. И самое главное – это мой нос. Он был исправлен, вместо большого шнобеля красовался симпатичный аккуратный носик с легкой горбинкой.

В рамку была вставлена маленькая открытка. Я достала ее и прочитала:

«Я все же решил, что эта картина должна принадлежать тебе».

А когда перевернула картину, то увидела, что на обратной стороне аккуратными черными буквами было написано:

«Моей прекрасной Артемиде».

Вместо эпилога

Молодой следователь Максим Мирошников печалился и грустил обо всем сразу. О том, что прошло лето с его радостями и развлечениями, что как-то незаметно и до обидного быстро пролетел долгожданный отпуск. О том, что его коллега собирается поехать к теплому морю, чтобы успеть насладиться последними днями лета и началом бархатного сезона. Также его вводили в уныние эти серые будни, глупые преступления, которые тут периодически случались на бытовой почве и в основном по пьяни.

Вот и сейчас…

Александра Ивановна Сморчкова, шестьдесят лет, скончалась от отравления. Интересно, отчего она отравилась. Может, съела что-то отравленное или решила покончить с собой, наглотавшись каких-нибудь таблеток? Ладно, вскрытие покажет…

Мирошников открыл деревянную калитку и зашел в палисадник, откуда только что увезли на «Скорой» труп женщины. Ее соседка, прижимая руки к груди, стояла рядом, ахала, охала и причитала.

– Шурочка, ну как же так? Как такое могло случиться? Я ведь и не сразу поняла, что случилось. Ограда-то между нашими домами из колышков, мне ее палисадник было видно. Выхожу я в сад, а Шурочка выбегает на крыльцо, хрипит, руками машет, лицо зеленое. Господи!.. Я испугалась и быстрей к ней побежала. Дура я, надо было «Скорую» скорей вызывать. Хотя, думаю, и это ее бы уже не спасло. В общем, забежала я к ней в сад, а она уже по земле катается, пена у нее изо рта идет. Я снова обратно побежала, чтоб «Скорую» вызвать, да как назло, телефон этот найти не могу. В общем, пока доктора приехали, Шурочка уже умерла…

Мирошников записал кое-что для протокола, затем зевнул и направился к своей машине. Какая скука! Хоть бы одно достойное преступление произошло в этом захолустном городке. Подумаешь, отравилась какая-то пожилая тетка. Может, ее отравили? Да кому она нужна…

Мирошников завел авто и поехал в сторону дома. Все, на сегодня рабочий день закончен. Дома ждет вкусный ужин и любимая жена.

Неожиданно поднявшийся ветер качнул калитку, отчего та приоткрылась, а затем снова закрылась. Словно чей-то призрак или человек-невидимка вышел из калитки… А рядом, на одном из деревянных колышков ограды, слегка прикрытая травой, чернела надпись, написанная красивыми черными буквами.

STAN