– Нет штатных узлов – сделайте их сами. На борту «Пифии» хороший ремонтный цех, имеются все станки и прочностные установки. Неужели вам не по силам сделать грамотный чертеж?

– Сделать чертеж я могу, сэр, и изготовить узлы мы тоже сможем, только никто никогда не ставил на «маскоты» четыре подвесных бака, и неизвестно, как все это…

– Я летал на «роллейне» с четырьмя подвесными баками – и ничего, обошлось, – сказал Бекет, перебив инженера.

– «Роллейн» на четыре тонны тяжелее «маскота», сэр!

– И что?!

Инженер пожал плечами. Похоже, никакие доводы этим человеком в расчет не принимались.

– Ничего, сэр… Я иду делать чертеж.

– Вот и отлично. И пусть ваши люди отправляются с вами в ремонтный цех. Там тепло, и они немного придут в себя.

– Спасибо, сэр.

Отдав необходимые распоряжения, Бекет уже собрался отправиться на камбуз «Пифии» и сварить себе кофе, когда заметил, что прелаты Гудроф и Илкнер направляются в его сторону. Он пошел им навстречу и отсалютовал, не доходя нескольких шагов.

– Рад видеть вас, достопочтимые прелаты.

– И мы тебя тоже, мэйджор Бекет, – ответил Илкнер. – Приятно видеть, что ты мастерски владеешь не только мечом, но и управлением этих… – Илкнер указал в сторону стоявших на квадратах истребителей. – …этих колесниц, иное название нам неизвестно.

– Да, мэйджор, может быть, ты подскажешь нам более подходящее слово? – попросил Гудроф.

– Извольте, он зовется «маскот». Это личное имя колесницы.

– Мас-кот… – на пробу произнес Гудроф.

– Масс-котт, – повторил Илкнер. – Звучит весьма впечатляюще. А железный великан, есть ли у него имя?

– Конечно, господин прелат. Его зовут «куксдог».

– Кукс… дог?

– Именно так.

– Удивительно, насколько точными являются эти имена. На каком языке это произносится? – поинтересовался Илкнер.

– Язык называется киссей, господин прелат.

– Ты покинешь нас на этой колеснице по имени мас-кот? – спросил Гудроф.

– Да, господин прелат.

– Жаль отпускать тебя.

– Жаль, – поддержал соседа Илкнер, и прелаты одновременно посмотрели на висевший на поясе Бекета пистолет-пулемет.

– Ничего страшного, у вас останется множество пленников, разбирающихся во всех этих чудесах не меньше моего.

Со стороны въезда в лагерь послышался топот лошадей, оба прелата повернули головы, и Илкнер в восторге воскликнул:

– Да это наша интресса в сопровождении собственной гвардии! Ну разве она не прекрасна?

– О да, она прекрасна, вот только никто ее сюда не приглашал, – строго заметил Гудроф, и прелаты пошли навстречу нежданной гостье.

Бекет издали оценил грацию и новый наряд Амалии. Теперь на ней была накидка из голубоватого меха, а на голове гвардейская шляпа, украшенная пером. Интресса заставила серого жеребца плясать на месте, затем лихо спрыгнула на землю и стала по-хозяйски оглядывать территорию лагеря.

– Что творит, девчонка, – восхищенно произнес Бекет, любуясь Амалией. Снова промелькнул образ широкой кровати в командирской каюте и горячих струй в душе, а еще…

«Хватит!» – приказал себе Бекет и встряхнул головой, прогоняя ненужные мысли.

– У меня полно работы… – произнес он вслух и направился к кормовым воротам «Пифии».

– Мэйджор! Мэйджо-о-ор! – разнеслось над лагерем.

Бекет остановился, но оборачиваться не спешил, чувствуя, как по спине пробегает волна мурашек. На его лице непроизвольно расплылась улыбка, но, когда он обернулся, улыбки уже не было.

– Мэйджор, а я думала, ты уже улетел! – на бегу кричала Амалия, придерживая длинные полы накидки.

– У вас новые меха, ваша светлость, – сказал Бекет.

– Пустяки, – ответила Амалия, переводя дыхание и опершись на плечо Бекета. – Мне хотелось посмотреть на те колесницы…

Амалия указал на «маскоты».

– Прямо сейчас?

– А чего ждать? Ты скоро улетишь от нас, и тогда никто ничего не сможет мне рассказать. – Амалия грустно улыбнулась. – Давай сейчас, мэйджор? А?

– Хорошо, ваша светлость, идемте.

Они пошли рядом, накидка Амалии касалась руки Бекета, и ему от этих прикосновений было хорошо.

– Как же все здесь сильно переменилось! Это ты управляешь лагерем, мэйджор?

– Пока я, ваша светлость.

– А кто будет после тебя?

– Не знаю, ваша светлость, – улыбаясь ответил Бекет, видя, как вспархивают длинные ресницы Амалии.

– Когда ты вернешься, твоя жена и дети будут рады, ведь ты отсутствовал очень долго.

– У меня еще нет семьи, ваша светлость.

– Правда?

Амалия замолчала, переводя дух. Затем перепрыгнула через вмерзшую в землю снарядную гильзу и коснулась локтя Бекета.

– В твоем возрасте люди уже имеют детей, мэйджор.

– Я подумаю над этим, ваша светлость.

Они остановились возле трапа, Бекет распахнул дверцу и подал Амалии руку, чтобы той было проще подняться на борт.

– Ой, как здесь… необычно, – произнесла она, вынужденно пригибаясь под низким потолком.

– Можете сесть в пилотское кресло, ваша светлость…

– Да, я сяду…

Расположившись в кресле, Амалия тщательно расправила суконное платье, уложила полы меховой накидки, затем сдвинула на затылок шляпу с пером и огляделась.

– Уф! Я чувствую себя здесь вполне удобно, мэйджор. А что это за разноцветные камешки?

– Это… они должны стать огоньками, ваша светлость, но сейчас они не горят, потому что колесница стоит на земле.

– Ну разумеется, – кивнула Амалия и еще раз огляделась.

– Эта рукоять от кинжала? – уточнила она, дотрагиваясь до джойстика.

– Да, ваша светлость, но сейчас она приспособлена для других целей.

– А для чего эти окна и почему они темны, если сейчас день? – спросила Амалия, указывая на экраны.

– Э… Они занавешены, ваша светлость. С обратной стороны.

– А занавеси убираются, когда колесница взлетает, я угадала?

– От вас трудно что-то скрыть, ваша светлость.

Разобравшись с основами, Амалия повеселела.

– А что это за вожжи, почему они висят наверху?

– Это что-то вроде лошадиной упряжи, но для человека, который сидит в этом кресле. В полете колесницу, бывает, сильно трясет, и тогда эта упряжь бывает не лишней.

– Как хорошо тут все продумано. Что означает этот сучок с жемчужиной?