Я продолжала идти к нему. Я открыла ворота.

— Не желаете зайти в дом? — Я постаралась придать голосу детскость и веселье. — Мамы нету, но она скоро вернется. Мы здесь остановились у друзей. Наш дом снесло ураганом.

Надо отметить, что на мне был купальник-бикини, потому что он это заметил. «А детка-то растет», — подумал он.

Он улыбнулся.

— Я объезжал район и услышал, что вы здесь…

— Где это вы услышали?

Но его мысли и так сказали: он проследил один из моих звонков Майклу.

— Да, кто-то сказал. Ну и мы подумали, может, у вас появились новые догадки относительно смерти вашей подруги Кэтлин. Вы так неожиданно покинули Саратогу.

— Мне надо было навестить маму. — Я держала ворота полуоткрытыми.

Он думал, что войти в дом было бы стратегически выгодно, но при этом рискованно. Лучше делать это в присутствии взрослых.

— Вы точно не хотите зайти? В доме прохладнее.

Он хотел. Но не двинулся с места.

— Нет, так нормально. Кстати, я с прискорбием услышал о кончине вашего отца.

Ни тени скорби он не испытывал.

— Спасибо, — сказала я. — Но, понимаете, он не умер.

У него тут же завертелось множество мыслей, поскольку он всю дорогу не верил в папину смерть. «Мужчина в расцвете сил и умирает так внезапно. Но никаких признаков грязной игры».

— Не умер, — повторил он. — Вы хотите сказать, что он жив по-прежнему?

— «Он жив, он пробудился. Смерть мертва»,[37]— процитировала я.

«Она что, спятила?» — подумал он.

«Нет, — хотелось мне сказать ему. — Просто мне четырнадцать».

Я прочла еще несколько строчек, распахнув глаза и призвав на помощь весь диапазон моего голоса:

Мир! Он не умер — только превозмог

Сон жизни, сон, в котором истязаем

Мы все самих себя среди тревог;

Сражаться с привиденьями дерзаем.

Агент Бартон явно не читал поэму Шелли «Адонаис».

«Бедный ребенок, — думал он. — Свихнулась. И неудивительно, учитывая все, через что ей пришлось пройти».

Я могла еще долго продолжать. Могла бы прочесть наизусть поэму целиком. Или сказать ему: «Кстати, мой папа вампир. И мама тоже. И я». Могла сказать ему, кто убил Кэтлин.

Могла рассказать ему о пожаре. Следователи не были уверены, устроил его Малкольм или такую форму приняла месть Денниса. Может, агент Бартон сумел бы в этом разобраться. А может, выяснил бы, кто положил розы на папину могилу.

Я могла бы рассказать ему, как выглядит мир в четырнадцать лет с точки зрения вечности.

Вместо этого я повторила:

«Мир! Он не умер — только превозмог».

Я печально улыбнулась ему. В искусстве сбивать с толку нет лучшего оружия, чем поэзия.

— Да, — сказал он. — Мир. — Растопырил пальцы вскинутой правой руки буквой V, развернулся и направился к взятому напрокат белому автомобилю. Я слышала, как он думает: «Это дело никогда не закрыть».

И я повернулась и пошла по дорожке обратно к дому, за мной семенила Грэйс. Полежу в гамаке, помечтаю, а там и вечер. На данный момент этого довольно.

Давным-давно, когда отец сказал мне: «К сожалению, вампиры редко записывают факты», — я подумала: «Ну, я-то свое дело делаю».

Но я решила перестать вести дневник. Я зафиксировала на бумаге все имеющиеся у меня факты, и настала пора понять, что с ними делать; отступить на два шага и рассмотреть мозаику как целостную картину, со светом, мраком и тенями. Позже я переписала все полезные части в этот новый блокнот.

Мне бы хотелось думать, что кто-нибудь прочтет мои записки и найдет их полезными, — что их прочтешь ты. Я посвящаю эту книгу тебе, ребенок, который, надеюсь, однажды у меня родится. Может, тебе будет легче расти, чем мне. Может, эта книга пригодится тебе.

Возможно, однажды ее прочтут и смертные. Как только они сделают первый большой шаг — поверят в наше существование, — возможно, они начнут понимать нас и относиться к нам терпимо, даже ценить нас. Я не настолько наивна, чтобы воображать полную гармонию между нами, и понимаю теперь, что моя жизнь никогда не будет «нормальной».

Но представьте себе, что бы могло получиться, почувствуй мы все себя гражданами мира, преданными идее общего блага. Вообразите, как мы забыли бы о себе, забыли бы, что мы смертные и «иные», и вместо этого сосредоточились бы на наведении мостов через разделяющие нас пропасти. Думаю, я сумела бы помочь в этом, служа своего рода переводчиком между двумя культурами.

В последней главе «Уолдена» Торо писал: «Каждый вбитый гвоздь должен быть заклепкой в машине вселенной, и в этом должна быть и твоя доля».

Таков мой план: так или иначе продолжать работу.

Грэйс по-прежнему со мной, а Харрис отбыл в заповедник в Панаме, чтобы заново научиться быть диким. Найдется ли когда-нибудь заповедник для нас?

Сердечное спасибо друзьям и знакомым, которые дарили мне вдохновение, делились информацией и оказывали всяческую поддержку в процессе рождения этой книги, — Теду Деннарду из фирмы «Пчела Саванны», Стейси Богдан, Шейле Форсайт, Мэри Пат Хайленд, Анне Лиллиос, Адаму Пери, Кристи Смельцер и Шэрон Уиссерт. Спасибо Клэр Хаббард, Кэйт Хаббард, Мэри Джонсон, Тайсону Пью, Пэт Рутин и особенно Робли Уилсону за то, что нашли время прочесть и прокомментировать рукопись. Отдельная благодарность Марси Познер, моему агенту, и Денизе Рой, моему редактору, за их выдающиеся таланты и настоящую дружбу; Ребекке Дэвис и Лее Василевски из «Саймон энд Шустер» — за весело и эффективно организованную рекламу и маркетинг, и Фуксии Макинери из «Пирс-стрит консалтинг» — за изысканный дизайн сайтов.