— И все же это моя работа, — бормочет Марина, когда охранники Корта помогают ей подняться и обрести пол под ногами, но к этому моменту моту уже проехал половину проспекта Кондаковой и превратился в яркий рекламный пузырь, преследуемый бестиарием из аэростатов.

— Привет.

— Привет.

Абена касается руки Лукасинью.

— Какие планы?

— А что?

— Ну, просто мы тут собрались пойти в клуб.

Она могла бы отправить сообщение через Цзиньцзи, но пришла сама, чтобы коснуться его.

— Кто?

— Я, мои абусуа-сестры, Надя и Ксения Воронцовы. Мы встречаемся с ребятами из коллоквиума Зе-Ка. Идешь?

Они глядят на него, одетые в вечерние наряды и яркие туфли, и больше всего на свете ему хочется пойти с ними, быть с Абеной и ждать своего шанса; искупить свою вину, впечатлить ее. Но два образа не покидают его разум: отец и два сопровождающих охранника. Флавия, скорчившаяся среди своих святых, борется за дыхание.

— Не могу. Мне очень надо немного побыть с моей мадриньей.

* * *

Вечеринки разлагаются, когда истекает период полураспада. Разговоры утрачивают движущую силу. Темы исчерпываются. Беседы становятся утомительными. Всех, кого должны были обойти, обошли. Случайные связи увенчались успехом или не сложились, и никто уже не слушает музыку. Персонал начинает наводить порядок. Через час начнется вечерняя служба.

Лукас не спешит уходить, зная, что он мешает и его едва терпят, но желая кого-то отблагодарить, кому-то пожать руки, выдать чаевые или премию. Он неизменно ценит хорошую работу и считает, что она должна вознаграждаться.

— Моя майн была в восхищении, — говорит он ресторатору. — Я очень счастлив.

Музыканты упаковывают инструменты. Похоже, они довольны своим выступлением. Лукас благодарит каждого по отдельности; Токинью щедро раздает чаевые. Шепот Жоржи: «На секундочку, если можно».

Одного взгляда Лукаса хватает, чтобы балкон опустел.

— Опять балкон, — замечает Жоржи. Лукас облокачивается на стеклянное ограждение, смотрит вниз, вдоль всей длины квадры Сан-Себастиан. Деньрожденные аэростаты опустили на землю, и ничтожные людишки пытаются укротить летающих богов с помощью веревок и захватов, чтобы сдуть их.

— Спасибо, Жоржи, — говорит Лукас, и его тон убивает всякую насмешку или легкомыслие в голосе Жоржи. Гортань словно ободрана или забита.

— Спасибо, сеньор Корта, — отвечает Жоржи.

— Сеньор… — начинает Лукас. — Ты сделал мою мамайн счастливой. Нет, я не это хотел сказать. Я бухвэджан «Корта Элиу», мне приходится отстаивать нашу стратегию на заседаниях правления. Я зарабатываю на жизнь болтовней — и не могу говорить. У меня была преамбула, Жоржи. С оправданиями и объяснениями. В ней было все про меня.

— Когда у меня немеют пальцы, когда я не могу вспомнить строчку, когда чувствую, что с музыкой во мне что-то не так, я вспоминаю, что нахожусь там, где я есть, потому что делаю то, чего не может сделать никто другой в комнате, — говорит Жоржи. — Я не такой, как все. Я исключительный. Мне позволено этим гордиться. Вы Лукас; у вас есть полное право сказать все, что хочется, о чем бы вы ни думали.

Лукас вздрагивает, словно эта идея — гвоздь, который ему вогнали между глаз. Его руки сжимают стеклянное ограждение.

— Да. Все просто. — Он смотрит на музыканта. — Жоржи, ты выйдешь за меня?

На этот раз Дункана Маккензи вызывают в оранжерею. «Челнок прибыл», — сообщает Эсперанса. Дункан проверяет, как лежат лацканы, ниспадают отвороты на брюках, выглядывают из рукавов манжеты. Через Эсперансу снова оглядывает себя. Со свистом выдыхает сквозь зубы и входит в челнок.

Его отец ждет среди древовидных папоротников. Воздух пахнет сыростью и гнильем. Дункан больше не может читать по отцовскому лицу эмоции. Он видит только возраст — морщины, глубоко высеченные Луной. Как же легко вытащить вон тот штепсель, дернуть вон за тот кабель, выдрать вон ту трубку — а потом поглядеть на то, как Роберт Маккензи стечет на пол и забулькает, умирая посреди своей драгоценной Лощины Папоротников. Компост к компосту. Надо же чем-то удобрять растения. Только вот медики его опять оживят. Они это уже делали трижды, зажигали пламя в его глазах, пока оно еще не погасло совсем, и с помощью этого пламени заново разжигали жизнь в разрушенном теле. «Вот чего я должен ждать».

Позади Роберта Маккензи стоит Джейд Сунь.

— Ее день рождения. Ты спел «С днем рождения тебя, дорогая Адриана»?

— Без нее. — Дункан бросает взгляд на Джейд Сунь.

— Что бы ты ни сказал Роберту, ты говоришь мне, — отвечает Джейд Сунь. — С фамильярами или без.

— То, что она мне рассказала… — говорит Роберт Маккензи. — Я-то думал, мы до этого выставили себя на посмешище. Господи Иисусе, мальчишка, ты отправился к ней на день рождения!

— Я с ней поговорил как Дракон с Драконом.

— Ты с ней поговорил как давалка с давалкой. Пообещал придержать наших людей? Наших?! Это что еще за сделка, совсем по фазе съехал? Ты свяжешь нам руки и позволишь этим ворюгам выставить нас с голым задом на поверхность. В мое время мы знали, как надо поступать с врагами.

— Сорок лет назад, папа. Сорок лет назад. Это новая Луна.

— Луна не меняется.

— Адриана Корта выходит на пенсию.

— Рафаэл — хвэджан. Гребаный клоун. Всем будет заправлять Лукас. Эта тварь свое дело знает. Он бы никогда не пошел на какое-то там джентльменское соглашение.

— Ариэль — член «Белого Зайца», — говорит Дункан.

Старик в гневе брызгает слюной. В лунной гравитации она летит длинными, элегантными ядовитыми арками.

— Знаю, мать твою. Знал уже много недель. Эдриан мне рассказал.

— Ты не рассказал мне.

— Ну и хорошо. Ты бы от этого просто убежал куда-нибудь, чтобы спрятаться. Она нечто куда более важное, чем «Белый Заяц», эта Ариэль Корта.

— Ариэль Корту приняли в члены Лунарского общества, — сообщает Джейд Сунь.

— Что?! — Дункан Маккензи в растерянности и досаде трясет головой. В этой битве с отцом у него нет преимуществ.

— Группировка влиятельных промышленных, научных и правовых талантов, — объясняет Джейд Сунь. — Они выступают за лунную независимость. Видья Рао ее наняло. Даррен Маккензи также член этого общества.

— Вы скрыли от меня такое?!

— Политические воззрения твоего отца отличаются от наших. Суни всегда были преданы идее независимости, с тех самых пор, как мы избавились от Народной Республики. Мы считаем, что Лунарское общество слило информацию о выделении участка Ариэль Корте.

— Мы?

— Три Августейших, — говорит Джейд Сунь.

— Они не настоящие. — Это одна из легенд Луны, родившаяся, едва «Тайян» начал оплетать своими ИИ-системами все части лунного общества и инфраструктуры: компьютеры столь мощные, алгоритмы столь изысканные, что могут предсказывать будущее.