жила для него, поддерживала, хранила верность, отдавала свою любовь. А для кого жил он? Я верила, что свекр любил жену, но это то самое эгоистичное чувство, когда больше получаешь, нежели даешь взамен. Это всегда был неравноценный обмен.

— Виктор Павлович, — позвала, чтобы привлечь его внимание, — думаю, на чай вы не останетесь: вам не нужно, да и мне без радости. Так что… Прощаемся?

— А куда они пошли? — непривычно растерянно спросил.

— На площадку.

— Спасибо, — собрался уходить, но неожиданно остановился: — Прости, если сможешь. Прости, Ангелина, — затем ушел. Поистине чудны дела твои, Господи.

Через два дня мне позвонил Кирилл. Мы обсудили предстоящее интервью, место и время. Я готовилась к нему морально. Просто не будет.

Мы выбрали интервьюера с большой аудиторией, политическо-социальной повесткой и либерально-умеренными взглядами. Прокремлевские блогеры не подходили. Взяли тех, кто признан иноагентом, но остался в России.

— Почему именно вы решили ответить на обвинения в сторону вашего мужа? — интервью брал Алексей Уваров.

— Потому что моему мужу не до сплетен и слухов. У него есть более важные дела.

— А у вас?

— В интервью Марьяны Месхи было много фактов обо мне. Я хочу поделиться своей историей. Правдивой историей.

— Она лгала?

— Во многом, но не во всем.

Естественно, я не собиралась строить из себя святую и говорить всю правду относительно прошлого. Марьяна пыталась закопать моего мужа, а я похроню ее максимально. Слишком много она крови у нас попила.

Я много рассказывала, апеллировала фактами, не переходила черту и не опускалась до оскорблений. Зрители сами сделают выбор.

— Вы недавно вернулись из клиники в Израиле? — поинтересовался Алексей.

— Да, наш сын перенес трансплантацию костного мозга. Его отец выступал донором и проходил с ним реабилитацию, — не сдержалась, снова накатило. Когда проморгалась, продолжила: — Мы прошли этот сложный путь вместе. Я хочу сказать своему мужу, — посмотрела прямо в камеру: — Тим, ты самый лучший. Я тебя очень люблю…

Глава 39

Тимур

Утром я умчался в министерство. Не удивлюсь, если меня, после скандального интервью Марьяны, отправят в отставку. На репортажи о разоблачении коррупции в администрации президента смотрели сквозь пальцы, а вот личные скандалы — это залет. Хуже, наверное, если бы я педиком оказался. Они у власти сейчас в особом «фаворе».

Но почему-то это беспокоило меня примерно никак. Это все такие мелочи. Политика для меня — это не про деньги и возможности. Это были амбиции и жажда власти. Выше, сильнее, мощнее. Царь горы! Но если судьба захочет тебя, такого крутого, обломать, то зайдет через близких и самых любимых людей. Ничего не поможет тогда. Не все продается за деньги и не все решает власть. Если бы мы с Егором не были генетически совместимы по определенному гену, то сколько бы искали донора, ждали, плакали, теряли драгоценное время? Нет, не хочу даже думать. Нам повезло. Мы смогли. Все остальное — ерунда и досадные мелочи.

— Тимур Викторович, — Светлана встречала с нервной улыбкой и горячим крепким эспрессо, — рада, что вы вернулись. Надеюсь, с вашей семьей все хорошо?

Секретарша у меня не стандартная красотка с ногами от ушей, а скромная исполнительная женщина чуть за сорок. Конечно, она опасалась, что если меня снимут, то и ей может достаться: не уволят, но переведут куда-нибудь с глаз долой точно. Новая метла приходила со своим административным персоналом, а секретарь — почти всегда любовница. Это не стереотип, это банально удобно. Не для всех мужчин, но для тех, кто погуливает — сто процентов.

— Алишеров не спрашивал обо мне? — поинтересовался, просматривая корреспонденцию.

— Звонили из приемной. Просили подойти в первой половине дня. Как вам удобно будет.

Я кивнул и отпустил Светлану. С Алишеровым у нашей семьи были давние партнерские отношения, поэтому он даже в щекотливой ситуации достаточно уважителен. Он уже возрастной дядька, даже дедка, и по факту я был первым в министерстве. Он лоббировал мои интересы в кабинете министров и продавливал в свои преемники, но решает, естественно, главный.

Я разгреб почту, отправил в спам все предложения об интервью и только потом отправился к министру на ковер.

— Тимур Викторович, ну и скандал вокруг тебя разгорелся… — Алишеров не просто в летах, он еще и в теле. Смотрел на меня, воду пил, потел. Точно на покой нужно, не бережет сердце. — Ты, может, выступишь с заявлением? Яркий спич, семью покажи, сына на камеру поцелуй, жену ущипни… хм… Обними крепко.

— Вадим Ильдарович, мне все это неинтересно. Я семью в это дерьмо окунать не хочу. У меня сын на поправку пошел, но еще очень много усилий нужно. Рисковать его здоровьем, физическим и эмоциональным, не буду. Моя жена за эти месяцы натерпелась… — покачал головой. — Будь что будет.

— Ну как знаешь. Через три дня будут обсуждать кандидатов. Моя поддержка с тобой, а там поглядим, поборемся.

На том и порешили. Меня не сильно парило, утвердят ли мою кандидатуру в правительстве, чтобы потом представить главе государства. Мне важнее было домой приехать: жену обнять и с сыном поиграть. Но перед этим исполнить угрозу, которую посулил Марьяне, если еще рыпнется на меня или мою семью.

Позвонил Арскому в департамент контроля за медицинскими учреждениями и попросил устроить сладкую жизнь отделению пластической хирургии одной частной клиники. Каково было мое удивление, когда узнал, что Марьяна Месхи-Яблонская освободила занимаемую должность. Руслан Арский поделился даже слухами: что-то с суицидом связанное. Я был шокирован. Что в их семье происходило эти месяцы — ни сном ни духом. Единственное, как-то Олег написал мне скупое спасибо. Я не ответил, просто принял к сведению.

— Альберт Ромович, добрый вечер, — набрал Месхи. Если у его дочери окончательно протекла крыша, я хотел бы знать. Но смерти Марьяне не желал. Нет, я теперь слишком хорошо знал, что бумеранг прилетает и бьет не напрямую, а в наших детей.

— Здравствуй, Тимур, — голос был усталым. — Ты вернулся. Слышал, что твой мальчик поправился. Очень рад, — звучал искренне, но как-то потухше. — Ты насчет интервью, наверное…

Естественно, на этой почве они разругались с отцом. Мы с папой не общались после всего: так, несколько звонков по телефону без особого тепла, но вне