– Нет-нет, ни в коем случае! Вы должны будете немедленно доставить Белую Ведьму в Берлин. Она бесконечно важна. Она – это все.

Оставалось сделать одно последнее дело, и Гредель занялся им на следующий день. Он обстоятельно переговорил с бригаденфюрером СС Мюнцем, командиром 12-й танковой дивизии СС, который теперь, после смерти фон Бинка, командовал также и 14-й мотопехотной дивизией и всеми присоединенными к ней частями. Вечером того же дня Мюнц пришел к связистам и приказал соединить его с «Оскаром», как называлась позиция «зеленых дьяволов» в горах, причем на другой, запасной частоте. Дождавшись ответа, Мюнц приказал найти командира боевой группы майора фон Дреле. На это потребовалось несколько минут, но наконец фон Дреле взял микрофон.

Генерал объяснил фон Дреле, что верит в него, несмотря на то что в его подчинении есть очень строптивые люди. Он упомянул про одного в высшей степени дерзкого оберфельдфебеля, добавив, что ему бы крайне не хотелось отдавать этого оберфельдфебеля под трибунал, тем более если боевая группа фон Дреле выполнит в Наташином Чреве поставленную перед ней задачу, особенно если поймает женщину-снайпера по прозвищу Белая Ведьма.

– Если операция завершится успешно, – продолжал Мюнц, – как только вы передадите эту женщину в руки полицейскому батальону, я сразу же забуду дерзкое поведение оберфельдфебеля Бобера. Больше того, я лично обращусь в штаб группы армий и попрошу предоставить вам и вашим людям двухнедельный отпуск, после чего перевести вас на Западный фронт, где вы воссоединитесь со своей второй воздушно-десантной дивизией. И там, фон Дреле, вы уже сможете сдаться в плен американцам. Вы расскажете им, как люто ненавидите СС, и останетесь в живых. Майор, вы меня поняли?

– Так точно, господин бригаденфюрер.

– Вот и замечательно. Надеюсь, мы с вами заключили соглашение. Вы помогаете мне, я помогаю вам, все вместе мы помогаем рейху, и все происходит как нельзя лучше. Только помните: эту женщину-бандитку нужно захватить живьем.

Что-то получилось, что-то – нет. Выяснилось, что платина как катализатор используется крайне широко, и на запрос пришел миллион ответов. В химических реакциях можно было получать и боевые отравляющие вещества, и взрывчатку, и совершенно мирные и безвредные соединения. Чтобы просеять все это великое множество и выделить из него потенциальное оружие террористов, потребуется колоссальное количество времени. Для того чтобы провести линию, определить направление, конечную цель, необходимы две точки. Одна точка не обозначает ничего, кроме окружающей ее бесконечной вселенной.

Рутинные контакты на низком уровне с дружественными разведывательными ведомствами, а также не совсем дружественными, но тем не менее готовыми сотрудничать с институтом, также ничего не дали. Это означало, что компания «Нордайн» или занимается чем-то совершенно безобидным, или очень глубоко законспирирована, однако ничто не указывало на причастность профессионалов в этой области. Одно лишь наличие вооруженной охраны, состоящей из исламских экстремистов, имеющих за плечами опыт войны с Россией, еще ничего не означало. Неизвестный владелец «Нордайн» запросто мог выпускать двигатели для газонокосилок с катализаторами, предназначенных для поставки на американский рынок, и хотел только защитить свои капиталовложения.

«Ну хорошо, умник, – рассуждал сам с собой Гершон, – в таком случае зачем он предпринял такие усилия, маскируя свою деятельность? Зачем ему понадобилось размещать свое предприятие в непосредственной близости со злейшим врагом Израиля, жаждущим смерти и разрушений? В то же время, почему у него нет никаких связей с иранской разведкой и движениями «Хезболла» и «Хамас», а также другими известными юдофобами – по крайней мере все попытки выявить подобные контакты окончились безрезультатно?»

В довершение ко всему из поступившего из Лозанны ответа следовало, что так называемый «юридический адрес» компании «Нордайн» является фиктивным – это лишь почтовый ящик одной мелкой конторы в торговом центре. Головного правления нет, однако каким-то образом некий швейцарский банк регулярно осуществлял переводы средств получателям.

И – масса загадок с самим заводом – почему отсутствовал выход готовой продукции? Если там что-то производится, почему это что-то никуда не отправляется? Почему завод не имеет отдела продаж, почему не представлен на рынке, почему не рекламирует свою продукцию на различных отраслевых выставках? Почему, насколько мог судить Гершон, завод полностью отрезан от окружающего мира, и в том числе от государственных структур? Все его связи с местной администрацией ограничивались имущественными налогами, счетами за воду и электричество, которые исправно выплачивались, а также проверками на соблюдение техники безопасности. Последние, вероятнее всего, заключались в том, что инспектору вручали несколько тысяч рублей в конверте, и он, счастливый, ставил свою подпись, так и не побывав за оградой из колючей проволоки, охраняемой чеченскими боевиками.

Завод просто варился в собственном соку, не выпуская ничего, что можно было бы выставить на продажу. Похоже, работал он исключительно по ночам, потому что американский разведывательный спутник, не обнаружив никакой активности, зафиксировал в одном из цехов источник температуры около тысячи четырехсот градусов по Цельсию. Зачем понадобилась такая высокая температура? Или же, поскольку Гершон совершенно не разбирался в химии, вопрос нужно было сформулировать иначе: «Зачем понадобилась такая низкая температура?»

– Должен вас огорчить, – ответил профессор химического факультета университета Тель-Авива, – температура в тысячу четыреста градусов по Цельсию даже близко не стоит рядом с границами химического производства. Она не слишком высокая и не слишком низкая. Как раз где-то посредине.

– То есть это не дает мне…

– Абсолютно ничего, кроме того, что кто-то нагревает что-то, чтобы получить что-то другое.

– Кажется, это уже и так было нам известно.

– Теперь вы еще больше в этом убедились.

И подобный разговор Гершон еще мог считать успешным.

Усугубляло дело то, что на российском юге у Израиля не было своих людей. В Москве, Петербурге – да; в Волгограде, даже за Уралом и в городах, имеющих особое стратегическое значение, – да. Но на крайнем юге, в глубокой заднице у самого Каспия, – ничегошеньки. А поскольку все свои люди в относительной близости – в Одессе, Киеве, Львове, – находились под пристальным наблюдением, не имело смысла направлять кого-нибудь, скажем, консула из Одессы, в Астрахань под видом обычного туриста, чтобы на месте собрать сведения об интересующем заводе. С таким же успехом можно было послать телеграмму в российскую Службу внешней разведки с предупреждением о том, что институт что– то затеял, за кем-то наблюдает, и кто знает, как отреагирует СВР и насколько эта реакция усугубит ситуацию.

– Нам известно, что завод что-то производит, но мы не знаем, что именно. Также известно, что его продукция никуда не поставляется. Известно, что завод находится недалеко от Ирана – морем туда можно добраться за одну ночь. Кроме того, у тех, кто за этим стоит, бездонные карманы, и еще они просто помешаны на мерах безопасности. Но кто за все это платит?