Это понимали и в Будапеште. За время, прошедшее после подавления революции, радикализма у мадьярской элиты заметно поубавилось. Приверженцы и последователи Кошута продолжали играть определенную политическую роль, однако на передний план выдвинулись люди более умеренные и реалистически настроенные — в первую очередь Ференц Деак и Дьюла Андраши. Деак в 1848 г. не принял радикализм Кошута и потому смог избежать преследования в эпоху неоабсолютизма. К началу 60-х гг. он стал признанным лидером конструктивной венгерской оппозиции, чьи взгляды сформулировал следующим образом: «Венгрия никоим образом не угрожает устоям монархии... Конфликта между наследственными землями (т. е. западной частью монархии. — Я.Ш.) и Венгрией нет, они способны сосуществовать... Мы всегда готовы конституционными средствами гармонизировать наши законы в соответствии с требованиями безопасности и единства монархии». Такая готовность не означала, однако, согласия поступиться историческими правами Венгрии как самостоятельного государственного образования в составе габсбургских владений.

Совместно с графом Андраши — бывшим революционером, вернувшимся на родину после амнистии в 1858 г., — Деак стал ключевой фигурой на переговорах с венскими властями. В конце концов венграм удалось «дожать» имперское правительство: Шмерлинг пал, и 20 сентября 1865 г. Франц Иосиф приостановил действие Февральского патента. Однако потребовалось еще два года напряженных переговоров и очередное военное поражение, чтобы на смену системе Шмер-дйнга пришел дуалистический компромисс (Ausgleich), превративший Австрийскую империю в Австро-Венгрию и придавший дунайской монархии облик, который она в общем и целом сохранила до конца своего существования.

* * *

Два медведя в одной берлоге не уживутся. Подтверждением этой старой истины стала история отношений между Австрией и Пруссией в 50-е — 60-е гг. XIX столетия. Германская «берлога» нуждалась в одном хозяине, и по мере того, как все более очевидной становилась военная и политическая слабость габсбургской монархии, шансы Пруссии стать этим хозяином возрастали. Роковым днем для Австрии как германской державы стало (хотя в Вене об этом еще не подозревали) 22 сентября 1862 г., когда прусский король Вильгельм I назначил своим премьером и министром иностранных дел Отто фон Бисмарка.

Непревзойденному мастеру Realpolitik в то время исполнилось 44 года, и за плечами у него была довольно богатая дипломатическая карьера. Среди постов, которые доводилось занимать Бисмарку, была и миссия прусского посланника при германском Союзном совете; уже тогда этот самоуверенный и расчетливый бранденбургский помещик делал все возможное, чтобы досадить Австрии и ограничить ее влияние в Германии. В начале 60-х гг., когда Бисмарк стал правой рукой своего государя, борьба Австрии и Пруссии за гегемонию в германских землях вступила в новую фазу.

В 1863 г. Вена выступила с предложением реформировать Германский союз. Соответствующий проект Франц Иосиф вознамерился лично представить на съезде германских государей — что соответствовало консервативным настроениям самого императора, а кроме того, как полагали в Вене, оставило бы вне игры Бисмарка и прусский кабинет. С Вильгельмом I, добродушным пожилым бородачом, свято верившим в идею монаршей солидарности, Франц Иосиф и его новый министр иностранных дел Иоганн фон Рехберг рассчитывали поладить. Чтобы подчеркнуть значимость ассамблеи князей и важность присутствия на ней короля Пруссий, в качестве посланника к Вильгельму направили саксонского короля. Но Бисмарку не составило труда раскусить план австрийцев, и он употребил весь набор имевшихся в его распоряжении средств, чтобы отговорить своего государя от участия в съезде.

В меморандуме, касавшемся проекта реформы Германского союза, Бисмарк между прочим сообщил германским государям, что «интересы и потребности прусского народа неотделимы и никоим образом не отличны от интересов и потребностей немецкого народа; там, где этот принцип обретет свой истинный смысл и свою истинную значимость, Пруссии никогда не придется опасаться того, что она может быть втянута в политику, противоречащую ее собственным интересам». Это была перчатка, брошенная в лицо Австрии. Германские князья в большинстве своем согласились с предложениями Вены по реформе союза, но заявили, что какие-либо действия в этом направлении будут иметь смысл только после окончательного выяснения позиции Пруссии. Фактически австрийская инициатива была торпедирована.

Вскоре Бисмарку удалось еще раз оставить Австрию с носом. Конфликт разгорелся вокруг двух маленьких герцогств — Шлезвига и Голштинии, расположенных на севере Германии, у датских границ. Дания и Пруссия вступили в спор за эти земли, которые формально находились под юрисдикцией датской

короны, но были населены в основном немцами и входили в Германский союз. Берлину удалось склонить на свою сторону Вену, где считали претендента на голштинский престол принца Аугустенбурга опасным либералом. В возникшем конфликте Пруссия и Австрия выступили единым фронтом, Дания потерпела поражение, а оба герцогства в 1864 г. были оккупированы прусскими и австрийскими войсками — но основные плоды победы пожала Пруссия.

В качестве приманки на встрече с Рехбергом в августе 1864 г. Бисмарк предложил проект долгосрочного австро-прусского альянса, направленного против Франции и Италии. «Железный канцлер» знал больные места австрийцев: Франц Иосиф не переставал грезить о возвращении Ломбардии, а его ненависть к новоиспеченному итальянскому королю Виктору Эммануилу II подогревалась тем фактом, что в ходе объединения Италии младшие ветви Габсбургов, правившие в Тоскане и Модене, лишились своих владений. Австро-прусский блок — прототип союза 1879 года — не возник пятнадцатью годами раньше по причине чрезмерной рискованности этого проекта. Зато Рехбергу его игры с Бисмарком стоили карьеры: в октябре 1864 года министр был уволен.

Обстановка в Германии продолжала накаляться. Император не желал конфликта с Пруссией, но ее поведение становилось все более дерзким. Берлинская бюрократия тормозила ход переговоров о принятии Австрии в германский таможенный союз, а тем временем Бисмарк проводил ускоренное перевооружение прусской армии. «В данных условиях союз с Пруссией является единственно правильным решением, — размышлял Франц Иосиф, — но мы обязаны продолжать наши неблагодарные усилия к тому, чтобы направить Пруссию на правильный путь и удерживать ее в пределах правовых норм». Загвоздка, однако, была в том, что для Бисмарка правовые нормы представляли собой ценность лишь до тех пор, Пока соответствовали прусским интересам.

К началу 1866 года «железный канцлер», очевидно, пришел к выводу, что Пруссия достаточно сильна для того, чтобы Навсегда отбить у Австрии охоту претендовать на роль лидера германских государств. В разговоре с начальником прусского генштаба генералом фон Мольтке Бисмарк без обиняков заявил: «Условия, сложившиеся в Германии... после упадка, который пережил в последние годы престиж всех союзных институций, более чем когда-либо нуждаются в обновлении, соответствующем справедливым чаяниям нации...» На общедоступном языке это означало: война. 8 апреля 1866 г. был заключен тайный прусско-итальянский союзный договор сроком на три месяца. Бисмарк позаботился о том, чтобы Австрия подверглась нападению как с севера, так и с юга.