В 1853 г. центр тяжести австрийской внешней политики, во главе которой после смерти Шварценберга встал граф Карл фон Буоль-Шауэнштайн, сместился на восток, где собирались тучи большой войны — первой за почти 40 лет. Россия оккупировала дунайские княжества (Молдавию и Валахию) и начала боевые действия против Турции в Болгарии. Флот под Командованием адмирала Нахимова уничтожил турецкую эскадру в Синопской бухте, русские войска успешно наступали на Кавказе, и к 1854 г. Турция стояла на грани поражения, которое могло привести к дальнейшему усилению влияния России на Балканах, в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Это противоречило интересам как Австрии, так и западных Держав — Англии и Франции. Однако в отличие от них Австрия не могла позволить себе войну с восточным соседом на Фронте от Польши до Болгарии; такого столкновения не вынесли бы финансы империи, да и армия, как уверяли Франца Иосифа генералы, не была готова к продолжительной и трудной кампании. Оставалось полагаться на дипломатические средства.

Между тем в Петербурге от Австрии ожидали полной лояльности. Николай I, большая часть правления которого пришлась на эпоху «Священного союза», рассчитывал, что в начавшейся Крымской войне, в которой против него на стороне Турции выступили Англия, Франция и даже Сардиния, Вена сохранит по меньшей мере дружественный нейтралитет. По мнению царя, помощь, оказанная им Габсбургам в подавлении венгерской революции, должна была наполнить душу Франца Иосифа вечной благодарностью к России. Молодой австрийский монарх, однако, полагал иначе. «Наше будущее — на востоке, — писал он матери, — и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке — Россия».

Как видим, при всей своей приверженности консервативно-династическим принципам Франц Иосиф оказался хорошим учеником Шварценберга: союзные обязательства и традиции не значат ничего, политическая целесообразность — всё. В начале июня 1854 г. Австрия предъявила России ультиматум, требуя немедленного вывода русских войск из дунайских княжеств. Петербург скрепя сердце согласился: военная отсталость николаевской России, плохие коммуникации и всеобщая коррумпированность не позволяли ей, помимо уже имевшихся фронтов в Крыму и на Кавказе, открыть боевые действия на своих западных границах. Николай I с горечью заявил австрийскому послу, что наибольшими глупцами в истории были, по его мнению, польский король Ян Собесский и он сам, поскольку оба имели несчастье спасти династию Габсбургов. Царь в гневе повернул лицом к стене находившийся в его кабинете портрет Франца Иосифа, написав на обороте: «Du Undankbarer» — «Неблагодарный».

Впрочем, гнев России не сводился к эмоциональным словам и жестам ее императора: отныне в Петербурге считали Австрию своим главным соперником на юго-востоке Европы и делали все, чтобы нанести австрийским интересам максимальный ущерб — хотя, как мы увидим, из тактических соображений Россия и Австрия еще не раз заключали между собой различные соглашения. Тем не менее опрометчивое решение, принятое Францем Иосифом в 1854 г., аукнулось ему 60 лет спустя. Путь к роковому для двух монархий столкновению 1914 г. начался в дни Крымской Войны. Стратегическая ошибочность курса Франца Иосифа и Буоля (куда менее самостоятельной фигуры, чем Шварценберг) проявилась в 1856 г., во время Парижского конгресса держав, который подвел итоги Крымской войны. Вопреки ожиданиям, в изоляции на нем оказалась не проигравшая Россия, а Австрия, не сумевшая извлечь никаких существенных выгод из своих дипломатических маневров двух предыдущих лет. «Крымская война оставила Австрию без друзей. Россия приписывала свое поражение австрийской угрозе выступить на стороне [западных] союзников; союзники же полагали, что Россия не стала бы воевать, присоединись к ним Австрия с самого начала» (Taylor, 100). Более того, на Парижском конгрессе наметилось тревожное для Австрии сближение Франции и России, а также возвышение Сардинии, которая могла в ближайшие годы стать главной угрозой итальянским владениям Габсбургов.

ИНТЕРМЕДИЯ ВТОРАЯ. ЖЕНИТЬБА ПО ЛЮБВИ - НЕСЧАСТЬЕ ИМПЕРАТОРА

Династии Габсбургов и Виттельсбахов соперничали с давних времен. Еще в 1322 г. Людвиг Виттельсбах «отбил» германскую корону у австрийского герцога Фридриха Красивого, разгромив его в битве при Мюллъдорфе. Позднее, однако, фортуна чаще улыбалась австрийской, чем баварской династии. В 1740 г. Карл, курфюрст Баварский, взял было реванш у Габсбургов, став римско-германским императором под именем Карла VII, но его недолгое правление обернулось катастрофой для Баварии и Виттельсбахов. Его сын и наследник признал претензии Габсбургов на императорскую корону, а дочь Мария Йозефа стала второй женой Иосифа II.

Их неудачное супружество было не первым и не последним в серии брачных союзов, связавших две древние династии, несмотря на их давнее соперничество. Ветви и корни генеалогических древ Габсбургов и Виттельсбахов переплелись очень тесно. Когда Франц Иосиф вырос и стал самым завидным женихом Европы, его мать, эрцгерцогиня София, в поисках невесты для сына естественным образом обратила взор на собственных баварских родственников. Виттельсбахи были хорошим выбором если не с генетической (представители этой династии не отличались стабильной психикой, да и браки между двумя семьями, повторявшиеся из поколения в поколение, грозили будущему потомству вырождением), то с политической точки зрения: союз с Баварией укреплял влияние Вены на юге Германии, а католицизм Виттелъсбахов позволял избежать религиозных проблем, связанных с переменой конфессии одним из новобрачных.

Первоначально предполагалось, что супругой Франца Иосифа станет 19-летняя Елена (Иене), дочь герцога Максимилиана, представителя младшей ветви Виттельсбахов, и Людовики, родной сестры эрцгерцогини Софии. Однако произошло непредвиденное: в июне 1853 г., приехав на курорт в Ишле, где состоялось свидание с герцогиней Людовикой и ее дочерьми, 23-летний император без памяти влюбился. Но не в предназначенную ему Елену, а в ее младшую сестру Елизавету (Сиси), которой в ту пору было лишь 15 лет. Такое случилось с Францем Иосифом, обладавшим просто нечеловеческой самодисциплиной, сдержанностью и чувством долга, в первый и последний раз в жизни. Очевидно, к тому времени молодой император еще не успел «побронзоветь», не приобрел ореол вознесенности над остальными людьми, которым он окружил себя впоследствии, превратившись из живого человека в символ, ходячий государственный институт, лицо с портретов, о котором у его подданных порой закрадывалась крамольная мысль: да человек ли это вообще ? Бьется ли его сердце, способен ли он плакать, радоваться, терять голову, как обычные люди?

Сердце билось. Франц Иосиф, подобно своему далекому предку Карлу V, прожил жизнь, в которой было много страданий и бед, стараясь не проявлять своих эмоций публично, поскольку это, по его представлениям, могло нанести вред престижу монарха, его имиджу, как сказали бы сегодня. Между тем император умел любить и переживать, был способен на долгую привязанность и искреннюю дружбу. Любовь Франца Иосифа к Сиси стала стержнем его душевной жизни на многие десятилетия, хотя в конечном счете эта любовь принесла ему больше горя и одиночества, чем счастливых минут.