Обстановка в столице оставалась неспокойной. Членам императорской семьи и их приближенным все чаще приходили на ум неприятные аналогии с Людовиком XVI и его близкими. Пока большинство обывателей не выражало враждебности по отношению к Габсбургам: наоборот, когда император Фердинанд в компании Франца Карла и Франца Иосифа выезжал в коляске в парк Пратер, подданные с таким энтузиазмом приветствовали «доброго старого Фердля», что у того на глаза наворачивались слезы. Тем не менее эрцгерцог Альбрехт, эрцгерцогиня София и ряд высших придворных настаивали на том, что государю и его семье стоит на время покинуть Вену. Это и случилось 17 мая — причем простодушный Фердинанд искренне полагал, что они едут на прогулку, и только на одной из остановок императора известили, что двор по соображениям безопасности направляется в Инсбрук. Австрийский аналог бегства в Варенн вполне удался: консервативно настроенное население Инсбрука восторженно встретило императорскую семью, а в городе и его окрестностях находилось количество войск, достаточное для того, чтобы Фердинанд и его двор чувствовали себя в безопасности.

Тем временем пламя революции охватило север Италии. Волнения в Милане и Венеции обернулись изгнанием австрийских гарнизонов. На помощь итальянским националистам пришла Сардиния (Пьемонт), объявившая Австрии войну. Однако сардинский король Карл Альберт не мог похвастаться ни хорошо обученным войском, ни толковыми полководцами. Пьемонтцы действовали, с одной стороны, слишком медленно, а с другой — чересчур самоуверенно. Австрийский главнокомандующий фельдмаршал Радецкий провел перегруппировку и перешел в контрнаступление. 25 июля пьемонтцы были разгромлены в сражении при Кустоцце, в августе Радецкий вступил в Милан, а Карл Альберт поспешил заключить перемирие. Победа в Италии имела важное значение: она укрепила уверенность династии в своих силах и показала, что центральное правительство, в котором понемногу брали верх консерваторы-легитимисты, может рассчитывать на армию в решении не только внешне-, но и внутриполитических задач.

Что же представляла собой в ту пору австрийская армия — главная опора трона? Она по-прежнему пополнялась за счет рекрутских наборов, причем эти наборы служили еще одним предметом разногласий между Венгрией и правительством в Вене, поскольку получить дополнительных венгерских рекрутов для ведения боевых операций армия могла только с согласия сейма. Срок службы нижних чинов составлял 14 лет и лишь в 1847 г. был снижен до восьми. В 1845 г. под знаменами императора находились 58 пехотных, 37 кавалерийских, 5 артиллерийских и 1 бомбардирский полк, 20 отдельных бомбардирских и 12 егерских батальонов, а также отдельный полк императорских тирольских егерей. Командование тщательно избегало формирования какого-либо подобия национальных армий, поэтому большинство рекрутов, набиравшихся в той или иной провинции, служило далеко от родных мест: чехи — в Италии, венгры — в Галиции, поляки — в альпийских провинциях и т.д. Уровень боевой подготовки,

однако, был не слишком высоким, поскольку значительную часть генералов и офицеров составляли приверженцы старой школы, которые придерживались тактики, устаревшей еще в эпоху наполеоновских войн. Кроме того, армии катастрофически не хватало денег, хоть она и поглощала львиную долю расходов казны. Характерно, что составленный фельдмаршалом Радецким в 1834 г. меморандум назывался «Как с небольшими расходами содержать хорошую сильную армию». Именно подразделения, размещенные на севере Италии под началом Радецкого, представляли собой наиболее боеспособную часть армии, что и проявилось во время войн с Сардинией в 1848—1849 гг.

Еще одному «рыцарю контрреволюции», князю Альфреду фон Виндишгрецу, летом удалось ликвидировать волнения в Праге. Здесь, как и в Вене, противниками властей были неорганизованные толпы горожан и студентов; дело дошло до строительства баррикад и уличных столкновений. Виндишгрец подверг Прагу интенсивному обстрелу с окрестных холмов, что сыграло решающую роль в подавлении восстания. В столице Богемии было введено чрезвычайное положение; зачинщики беспорядков предстали перед военными судами. Эрцгерцогиня София писала Виндишгрецу восторженные письма, выражая восхищение его беспощадностью, для чего у князя, впрочем, были сугубо личные причины: в самом начале пражских волнений шальной пулей была убита его жена, которая, услышав шум на улице, подошла к окну, чтобы посмотреть, что там творится.

Удержав под контролем ситуацию в Чехии, Италии и альпийских землях (кроме Вены), Габсбурги получили возможность заняться разрешением венгерской проблемы. «Апрельские законы», новая конституция Венгрии, не устраивали двор, поскольку фактически превращали Венгрию в самостоятельное государство, связанное с остальной монархией лишь хрупкими узами личной унии. К концу лета в Вене (куда император вернулся 12 августа после того, как обстановка в столице стала более спокойной) пришли к выводу о том, что привести венгров к повиновению можно только силой. На руку Габсбургам была и националистическая политика Будапешта, чья великовенгерская программа вызвала отпор в Трансильвании и Хорватии. Последняя избрала в качестве защитника своих интересов генерала Иосипа Елачича, подчеркнуто лояльного Габсбургам. Новый наместник (бан) Хорватии был ярым противником мадьярского национализма и сепаратизма. Он заявил председателю венгерского правительства графу Баттяни: «Нас разделяет не конфликт партикуляризмов — в этом случае нам удалось бы договориться. Вы хотите свободной и независимой Венгрии, я же обязался защищать политическое единство Австрийской империи. Если вы с этим не согласны, разрешить спор между нами может лишь меч».

31 августа 1848 г. австрийское правительство объявило «неприемлемыми» принципы, на которых основывалась деятельность венгерского кабинета, и потребовало восстановления полного контроля Вены над военной и финансовой политикой Венгрии, т. е. фактической отмены «апрельских законов». Будапешт, естественно, отверг этот ультиматум, и 11 сентября хорватские подразделения под командованием Елачича вторглись в Венгрию. Несколько дней спустя к власти в Будапеште пришло новое правительство во главе с Кошутом. Началась революционная война, получившая в венгерской историографии название войны за независимость.

Так Габсбурги впервые в своей истории прибегли к решению внутриполитической проблемы способом, который вряд ли способствовал укреплению единства империи: столкновением ее народов между собой. Трудно однозначно сказать, почему Вена пошла на этот шаг — то ли от отчаяния, то ли в силу логики ультраконсервативного мышления, считавшего твердость и непреклонность главными политическими добродетелями. А. Дж. Тэйлор приводит и другой немаловажный аргумент, объясняющий политику династии в эти месяцы: по его мнению, Габсбурги «не рассматривали всерьез идею сотрудничества с подвластными им («непривилегированными». — Я.Ш.) народами; они приветствовали их как силу, которую можно противопоставить немцам и венграм, но не заботились об их собственной участи» (Taylor, 75). Бои в Венгрии еще не принесли императорским войскам решающего успеха, когда ситуация в Вене вновь обострилась.

Поводом к новой революционной вспышке стали события в Будапеште, где 28 сентября толпа линчевала королевского представителя графа Ламберга. Императорский военный министр граф Байе де Латур приказал перебросить войска из столицы в Венгрию. Но венские радикалы, открыто выражавшие симпатии венгерской революции, попытались помешать отправке воинских подразделений. Начались демонстрации. 6 октября огромная разношерстная толпа — лавочники, студенты, рабочие, люмпены — собралась перед военным министерством. Несколько человек ворвались в здание и выволокли министра из кабинета. Старому графу разбили голову молотком, тело проткнули штыком и повесили на фонаре. Возбужденная толпа ринулась громить дома других «реакционеров»; некоторым из них пришлось искать убежища под сводами храма св. Стефана, но это их не спасло — расправа продолжалась и на освященной земле.