– Заблудший Грешник подойдет, – склонил голову Ронг.

– Марк, как будет это на языке Старых? – спросил Ястреб.

– Беспутный. Или непутевый? Как тебе?

– Беспутный – мне нравится больше. Звучит лучше, – опять поклонился Ронг.

– Решено! – рубанул рукой Ястреб. – Работаем! Кузнецы, собирайтесь! Ним, надо докупиться. Золото не имеет значения. Разумники, готовьте наше Правое Слово!

– А ты? – усмехнулся Марк, уже зная ответ, потому – с усмешкой.

– А я вас контролировать буду! На мне – организация и контроль! – с серьезным видом ответил Ястреб, но с искрами в глазах. – Вдруг – бой? А я – уставший!

От их смеха посыпалась копоть с крыши.

* * *

После ухода Марка лагерь крестоносцев зажил прежней суетой. Командир не мог позволить себе такой роскоши, как бездельничающие люди. А работы было много. Надо было чинить повозки и коней, убирать трупы и собирать трофеи, чинить оружие, броню, одежду и обувь. Много работы. На всех – на круглые сутки, в ухлест.

Вновь прибывшие легко приняли условие, что работают все. Тем более что эти люди еще не потеряли честь и стыд, им было неловко сидеть без дела и чесать языком, когда все работают. Даже их командир, только вчера смертельно раненный в неравном бою с Порождением Тьмы, а теперь работающий как мужик какой.

На четвертый день колонна выстроилась. Повозки были загружены вещами Марка и трофеями с Неприкасаемых, оружием и доспехом павших соратников. И все имеющиеся кони были навьючены грузом – так много было всего.

И это притом, что коней у них стало существенно больше. Ворониха провела какой-то ритуал. Очень сложный, долгий, вымотавший ее до предела. Но оставшиеся без хозяев кони Змей пришли к лагерю, притащив с собой не только трупы бывших хозяев, оставшихся в седле, запутавшихся ногами в стременах, но и кучу Тварей, а потом – толпу Бродяг. Твари, зажатые между стеной щитов с крестами и Бродягами, обезумели и прорывались к лагерю с конями, женщинами и немногочисленными детьми, презрев боль и раны. Очень многие воины были вновь ранены, покалечены. Двое погибли прежде, чем маг Жизни смогла их спасти. Две женщины – Безликие, вновь вставшие в строй с копьями.

Если бы не удары магов, потери были бы еще больше. А после хитрых, живучих, ловких и опасных хищных Тварей Бродяги были как учебные куклы. Их крошили на куски прямо в воздухе, во время их знаменитых прыжков через стену щитов, сжигали и разрушали их Магическими Стрелами, Огненными Шарами, Водными Плетями, Кулаками Воздуха и другими заклинаниями школ стихий.

Так что коней у них было втрое больше, чем тех, кто умел управиться с конем, кто мог передвигаться верхом. Так что и в повозки коней впрягли, да и вьючный табун загрузили.

На месте лагеря и смертельного боя остались только два огромных Камня портала. Маги смогли бы их поднять, но ни одна повозка бы их не выдержала. Рассудив, что таких Камней в Мире – много, очень уж прочной структурой они обладали, Белохвост погрузил Управляющий Камень, а эти глыбы оставил на месте. Или Марк подберет… или дойдет и до них время. Пока для командира люди были важнее артефактов, да и важнее золота. Он легко прикажет выкинуть сундуки с золотом Марка, чтобы погрузить что-то более необходимое для выживания людей.

Пустошь все еще была жидкой ловушкой, но дорога достаточно просохла. А значит, по их души уже могут двигаться новые коробки с бурыми щитами. А если с дорог сойти нельзя, то бросать повозки, как планировали – еще рано. Пусть послужат.

Впередсмотрящий дозорный показался на горизонте, помахал копьем с закрепленным на наконечнике вымпелом. Движения вымпела сложились в условный сигнал.

– С богом! – сказал командир.

– Пошли! – заорал Зуб.

Закричали погонщики повозок, громыхнули, шагнув разом, воины, кони фыркали и всхрапывали, колеса перегруженных повозок безжалостно скрипели.

Белохвост оглянулся. Разбитая, перерытая руками людей, магией и прошедшей битвой, дорога была пуста. На горизонте – ни дыма, ни пыли. Ни Марка.

Три дня прошли. И вышли все сроки. Перемещение почти мгновенное. Ну, если учесть, что сюда они попали за один переход. Ну, сутки на сборы всего необходимого. Куда делся Марк? Что там произошло? Марк не мог предать. Хоть и он и темный, но от него измену Белохвост ждал меньше всего. Марк скорее погибнет. Но маги крови спокойны. Уж если бы Ворон погиб, почувствовали бы. Родная кровь же!

Ладно, Марк не мальчик уже. Привык жить и выживать в одиночку. Выкрутится, найдет, не маленький.

– Малышка! – услышал Белохвост и невольно улыбнулся. Голос Ниса.

Мысли командира невольно перескочили на эту похотливую парочку безумцев. Все же третий день горьких размышлений и тревог требовали разрядки. А думать об этих чудных молодоженах было легко, приятно и весело. Кто из них был в их паре заводилой, было совсем не очевидно. Они – причина постоянных розыгрышей, недоразумений и совершенно невыносимых вывертов и измывательств над здравым смыслом и моралью.

Но сами они были очень легкими и приятными людьми. И совершенно беззлобными. На них ну совершенно невозможно было долго сердиться. Очень быстро и незаметно эти двое стали душой всего отряда. И – сердцем.

Белый вдруг понял, что если его разум и воля движет всеми этими людьми, то сердца их всех бьются точно в лад с сердцами этих двух блаженных. Вот они затянули песню Старого, давно разошедшуюся по Миру, про «ковер – цветочную поляну», «сосны – великаны», «крышу – небо голубое».

Нис подъехал к Белому справа, Ворониха – слева. Сияющая какой-то своей радостью женщина подула в лицо повернувшегося к ней Белого, этим полностью изгнав из его головы все мрачные мысли.

– Не печалься, командир! – пропел своим чарующим голосом Нис.

– Он вернется, – грудным, невероятно волнующим голосом пропела Ворониха.

От колыхания ее груди в прорехах свадебного платья, так упорно ею не чинящегося, заколыхалось седло под Белохвостом.

– Он любит тебя, – добавил Нис, – он стремится к тебе.

– Он любит нас, – пропела Ворониха, – он уже скучает по нам, спешит к нам.

Белохвост потряс головой, разгоняя наваждение этих озабоченных. Не сильно помогло. Несмотря на всю подготовку Белого к противодействию именно против подобных манипуляций.

– Он не мог так долго задержаться! – упрямо, сжав зубы, возразил Белохвост.

– Он жив. И это главное, – возразил Нис.

Ворониха упорно пыталась поймать глазами взгляд командира. Наконец, отчаявшись, она встала на стременах, схватила лицо Белого ладонями и смачно поцеловала его в губы.

– Полегчало? – спросила Ворониха Белохвоста, задохнувшегося от бури противоречивых чувств и побуждений.

Командир набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание, зажмурившись, протяжно выдохнул.

– Да, – сказал он.