Кулик Вера Григорьевна – учитель химии. У неё было пятеро детей, но при этом сил, терпения и душевного тепла хватало ещё и на нас. Тоже имела звание «Заслуженный учитель школы РСФСР».

Барков Владимир Николаевич – учитель истории, муж Нины Васильевны, в конце войны потерял зрение. Познакомились и поженились они уже после войны. Редким, но часто выпрашиваемым десертом на его уроках были для нас его рассказы про войну. Мы же, бестолковые, тогда ещё не могли понять, насколько болезненными для него могли быть эти воспоминания.

Бирюков Сергей Емельянович – учитель географии. Энергичный и взрывной, он мог указку о парту сломать, если чувствовал на уроке недостаток внимания к своему предмету. Мы знали, что на войне он получил контузию, и старались относиться к нему осторожно и бережно. Но ведь детская природа… Влюблённый в краеведение, он и ученикам своим прививал любовь к родному краю, стремление к познанию. Краеведением он занимался и после выхода на пенсию. С 2013г. имя нашего учителя носит Областное бюджетное учреждение культуры Ундоровский палеонтологический музей им. С.Е. Бирюкова, находящийся в с. Ундоры Ульяновского района Ульяновской области.

Борис Васильевич Мухортов – учитель физкультуры – всеми обожаемый Быр Бырыч. Как он гонял нас по две недели два раза в году перед традиционными городскими эстафетами!!! Во время проведения этих эстафет, когда все участники и организаторы собирались на площади В. И. Ленина, девчонки нашей команды страшно гордились, что у нас самый красивый учитель физкультуры во всём городе. А какие походы организовывал он ежегодно на летних каникулах!!! Мне тоже посчастливилось побывать в одном из них на Жигулёвских горах после окончания 8 класса.

Хочу также воздать дань почтения и благодарности нашим мудрым ВУЗовским преподавателям, которые учили нас читать не только построчно, но и между строк, видеть не только очевидное, но и то, что за этим стоит, слышать не только чужие слова, но и собственные мысли, сердце и душу.

(Учились мы тогда не столько по учебникам, как в школе, потому что их было очень мало, и они из институтской библиотеки разлетались в один миг, сколько по конспектам. Тогда я думала, это потому, что в послевоенной стране затраты на учебники для каждого студента не являются первоочередными. Потом поняла, что бурное развитие физики и других наук, особенно социальных, в 20-м веке не делало бы эти учебники стабильными. К тому же, господствовавшая в то время идеология наводила бы на ненужные размышления).

Какими они были разными, наши дорогие учителя! И при этом каждый из них был неповторимой Личностью, с которой хотелось брать пример!

В нашей школе даже гимн свой был, написанный к 50-летию школы прекрасными ребятами, «детьми войны» Борей и Любой Тарнаруцкими. Я приведу из него только слова припева:

Мы, кашкадамовцы, народ огневой,

Мы, кашкадамовцы, с горячей душой,

Мы, кашкадамовцы, стремимся вперёд:

Нас к делу Родина и Партия зовёт.

Школа наша, существовавшая с дореволюционных времён, носила имя В. В. Кашкадамовой – директора женской гимназии, друга семьи Ульяновых. Слова Родина, Ленин, Партия, Комсомол для нас в то время имели такое глубинное значение, которое невозможно понять новому подрастающему поколению точно так же, как наше и ещё очень многие поколения до нас перестали понимать значение слов Русской словесности и стали относиться к ним и обращаться с ними как персонаж ещё одной басни Бессмертного – с очками. (Об этом здорово Гражданин Мира такой же, как Фёдор Конюхов, но менее известный, историк Сундаков Виталий Владимирович рассказывает).

О своих учителях и школе я могу с восторгом и упоением говорить до бесконечности. Но это уже сделано лучше, чем смогла бы я, потому что на склоне лет Нина Васильевна с помощью бывших учеников написала книгу: Н.В. Пономарёва. Я помню Кашкадамовскую школу. Издательство «Корпорация технологий продвижения», 2004. В этой книге на стр. 98 на фотографии рядом с Ниной Васильевной можно увидеть и меня, держащую Знамя школы. Когда классная руководительница сообщила мне наедине, что мне предстоит быть знаменосцем на «Последнем звонке» выпускного класса, я с испугом и отторжением спросила: «Почему я?», и тут же предложила имена значительно более достойных кандидатур. Ответ был короткий: «Так решил педсовет». С тех пор это доверие заставило меня жить так, будто бы, условно говоря, у меня постоянно в руках древко этого знамени.

Почему я сейчас так нескромно о себе говорю? А это мой ритуальный танец, как у индейцев, или папуасов, или ещё каких-то племён перед тем, как вступить в схватку с неприятелем, чтобы набраться энергии, храбрости и отваги.

Приступая к этому разговору, я рискую остаться ещё более не понятой и не принятой, чем после своей «Сказки».

Ну, что же, придётся сделать вид, что очень хочется шампанского, и руководствоваться принципом: «Делай, что дОлжно, и будь, что будет».

Итак, как же противостоять Злу, если единственным допустимым оружием в этой битве может быть только Слово?

Как его против нас используют, мы знаем: ложь, клевета, необоснованные обвинения, высмеивание, запугивание, соблазнительные посулы и подкуп высшего руководства в 80-е, 90-е годы (Змея в райских кущах не напоминает?) и прочие недостойные приёмы. Но, надо признать, эти приёмы в Третьей мировой войне возымели успешный результат: СССР пал. А победителей, как известно, не судят. Так что же делать?

Думаете Зло на этом остановится? Никак нет. Оно ненасытно.

«И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди…» (Николай Добронравов. Прочтите сами стихотворение полностью).

Вихри враждебные веют над нами,

тёмные силы нас злобно гнетут,

В бой роковой мы вступили с врагами,

нас ещё судьбы безвестные ждут.

Но мы поднимем гордо и смело

Знамя борьбы за рабочее (священное) дело,

Знамя великой борьбы всех народов

за лучший мир, за святую свободу!

(Варшавянка. Музыка народная. Слова Вацлава Свенцицкого, русский текст Глеба Кржижановского).

Ситуация приобретает острейший характер. Призыв «Эй, вставайте! И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нету. Эй, вставайте, кто ещё остался! Только бы нам ночь простоять, да день продержаться!» мы уже прозевали. Более того, даже если найдётся Мальчиш-Кибальчиш, который выскочит на улицу, и во всё горло крикнет: «Эй же, вы, мальчиши, мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть, да в скакалки скакать? И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть, дожидаться,