бросился к стеклянной двери, исчезнув по дороге. Температура в комнате сразу подскочила. Я обвела пальцем его прозрачный силуэт, на котором шла легкими волнами картинка моего дворика за стеклянной дверью.

Он неслышно двинулся ко мне.

— Не приближайся! — завопила я.

Он нырнул на пол возле стула.

— Удобно, на корточках? — насмешливо поинтересовалась я. — Ты бы еще там лег.

Силуэт исчез, и меня ударило тепловой волной … нет, девятым валом жара.

— Прекрати! — взвизгнула я, забиваясь в угол кровати. — Разынвертируйся немедленно!

Он материализовался, сидя на полу, подперев голову обеими руками и мрачно глядя на меня.

— Это катастрофа, — произнес он замогильным тоном.

— Почему? — От неожиданности я даже не обиделась.

— Я не смогу все время в видимости рядом с тобой находиться! — Он взъерошил себе волосы, и вдруг лицо его прояснилось: — Тебе нужно научиться блок ставить.

— Как? — с готовностью отозвалась я.

— Если бы я знал! — снова помрачнел он. — Придется Стасу звонить.

— Углубленный курс? — вскинулась я.

— Какой еще углубленный курс? — рявкнул он. — Для твоих талантов курсов еще не придумали! Вот нельзя было с азов начать? Что сложного в переходе в невидимость? У тебя же с воображением никогда проблем не было.

— Я еще попробую, — пообещала я ему, не уточняя, когда. — Что, ты говорил, представить нужно?

— Не что, а себя — прозрачным стеклом. И все! — с досадой повторил он, вытаскивая телефон.

— А чтобы инвертироваться? — небрежно продолжила я.

— Стекло в шар свернуть, — рассеянно ответил он, проматывая туда-сюда в телефоне список контактов. — И представить его односторонним зеркалом.

Я поморщилась. Не пойдет. Его мне, что ли, в шар сворачивать? Я бы его в бараний рог свернула — за те слова про азы. Может, спросить нужно, прежде чем заявлять с ходу, что мне элементарные навыки недоступны?

Глядя на моего ангела, я особенно легко представила себе его объятие.

Он вздрогнул, оторвался от телефона и вскинул на меня совершенно безумные глаза. Через мгновение, правда, черты лица его расправились. Он медленно встал, подошел ко мне и, чуть пошарив рукой в воздухе, коснулся моего плеча. Я взяла его руку и приложила ее к своей щеке. Он шумно выдохнул.

— Ну, ты прямо вундеркинд! — коротко рассмеялся он. — И ты права: я тебя в невидимости сильнее чувствую. — Он блаженно закрыл глаза и вытянул шею, словно подставив лицо под легкий бриз.

— Представляешь, какое удовольствие тебя ждет, — невинно заметила я, — когда я инвертироваться научусь.

Глаза у него мгновенно открылись, и вместо моих друзей-херувимчиков в них заплясали молнии.

— Татьяна, забудь об этом! — В добавок к молниям в голосе его пророкотал гром. — А если нам вдвоем придется отправиться куда-то в полной маскировке? Не хватало еще, чтобы я тебе поджаривал, а ты меня морозила.

— А что? — рассмеялась я. — Уравновесим друг друга.

Он как-то странно глянул на меня.

— Пойду я Стасу позвоню. А ты пока, — вытащил он из внутреннего кармана куртки несколько сложенных листов бумаги, — почитай.

— Что это? — с интересом глянула я на них.

— История нашего тенистого приятеля. — Он протянул их мне, и быстро добавил: — И чтобы я тебя видел.

Я показала ему язык, чтобы не привыкал и здесь мной командовать, но, честно говоря, мне не терпелось узнать историю Тени. В невидимость просто так переходить мне было уже неинтересно, а в инвертировании практиковаться я лучше без моего ангела буду.

Жизнеописание Тени оказалось сухим и сжатым, как история моего ангела, которую мне предоставила Бабочка. Ангелом был его отец, который куда-то делся еще до его рождения, мать же его умерла при родах. Никто из ее родни взять его к себе не захотел, и он оказался в детдоме. Он немного напомнил мне Дару — с ее яркими способностями и сногсшибательной внешностью, но без ее обаяния и умения расположить к себе окружающих. Людей тянуло к нему, как магнитом, но они его, казалось, не интересовали, и он особо не старался поддерживать возникающее притяжение. В результате, все его отношения с людьми всегда заканчивались ревностью, завистью и обидой. Со временем он уже ничего другого от людей и не ждал, и в конечном итоге прослыл мизантропом. У него действительно был большой опыт общения с психологами: в детстве его воспитатели к ним водили, впоследствии он сам даже к всяким шарлатанам обращался. Остаток жизни он прожил в полном одиночестве, работая в каком-то захолустном архиве.

Как он сюда попал? После многочисленных рассказов моего ангела о тщательном отборе кандидатов в небесное сообщество, эта мысль возникла у меня первой. Вторая была не лучше: Зачем?

Додумать я не успела — вернулся мой ангел. С очень мрачным видом.

— Что случилось? — перепугалась я.

— Стас только часть экземпляров доставить смог, — напряженно проговорил он, — остальные мне на обычном месте оставили. Завтра нужно их забрать, а потом придумать, как в подразделения пронести.

— А мне с тобой нельзя? — спросила я.

— Нет, тебя даже в невидимости засекут, — покачал он головой, и я дала себе торжественную клятву прямо завтра приступить к тренировкам по инвертированию.

— Пошли спать, — устало добавил он. — Вставать рано придется — одной ходкой, наверно, не отделаюсь.

— Только в невидимость во сне не перейди, — напомнила я ему. — Разбудишь.

Он перешел в невидимость утром, уже выходя из комнаты, но я мгновенно проснулась. Закрывшаяся стеклянная дверь уже отрезала от меня источник тепла — во всех смыслах, и нежиться в кровати мне больше не хотелось. Лучше воспользуюсь его отсутствием для полезного дела.

Поднявшись, я обнаружила на столе записку: «Пожалуйста, никуда сама не выходи. Вернусь часа через два». Я нахмурилась было — Чего так долго-то? — но зато записка точно определила, сколько у меня есть времени для тренировки.

Что же мне такое свернуть, чтобы инвертироваться? На свежую голову воображение заработало на повышенных оборотах. К сожалению. Спасибо, меня сворачивать не нужно. Меня нужно просто во что-то заключить — как мой ангел себя воображает в том стеклянном шаре. И спрятать — как за его зеркалом…

А если меня завернуть? Я вдруг вспомнила наш отдых у моря, когда он обвертывал меня после выхода из воды махровым полотенцем. Обнимая при этом. Интригующе. Я сосредоточилась, во всех подробностях вспоминая обволакивающее ощущение мягкой пушистой ткани на своей коже…

И, конечно, не поняла, удалось мне инвертироваться или нет. И не пойму, пока он не придет. Да где же он? Никакого особого чувства времени, о котором мой ангел мне столько рассказывал, у меня здесь не возникло, но мне показалось, что прошло его совсем немного. Он точно два часа написал?

Взгляд