– Приговорить их.

– Ты?

– Жизни лишить…

И так выходит, что в стороне Пётр Семёнович, что не он это, что зэки решение принимают. Каждый, потому что каждый ответ держит.

– А коли так, – говорит «Абвер», – то вам и перо в руки. Ваши это приятели, вы за ними недоглядели. И впредь так будет. Как было. Уговор наш помните?

Как не помнить – каждый за каждого ответ несёт. Такая порука круговая.

– Тогда считайся!

– Первый…

– Второй…

– Третий…

– Десятый, выходи.

Бледнеет зэк, желваки по скулам катает. Его-то за что, он не бегал и ментам не сдавался – он воевал, шкурой рискуя и под карабинами расстрельного взвода не дрогнув стоял! Почему его? Но такой уж порядок, что каждый десятый наказание несёт. И не они это придумали и не теперь, а еще римские легионеры, отчего полмира завоевали, варваров круша.

– Одиннадцатый…

– Двенадцатый…

– Двадцатый…

– Выходи…

Стоят отказники и «десятые», которых одной верёвочкой повязали. Вокруг конвоиры с автоматами встали, которые из своих.

– Уговор дороже денег, – разводит руками «пиджак». – Каждый знал, чем рискует.

Но это еще не всё. Ведёт конвой новую пятёрку, бледнеют приговорённые зэки, потому как признали в них братьев своих, кто – старших, кто – младших, а кто-то отца. Идут их близкие, ничего не понимая, вокруг озираясь. Вдруг родственников своих заприметили, узнали, обрадовались:

– Семён, ты?! Вот это да! Ну, здорово!

С объятьями лезут, по плечу хлопают, улыбаются.

– Свиделись! Вот уж не чаял!

Ни черта не понимают! Не понимают, для чего их сюда, через полстраны привезли, да к родичам приставили, радуются нежданной встрече.

– Мы что, в одном лагере будем? Вот повезло-то! А ты ничего – гладкий весь…

Смотрит на всё это «Абвер», хмурится, кулаки того не замечая, сжимает, мнёт. Дерьмовое это дело – дальше некуда… Ведь не война!.. А «пиджак», который Пётр Семёнович, тот спокоен, поглядывает на родственников равнодушно, потому что уговор, и ничего изменить нельзя, иначе никакой веры и всё прахом пойдёт. Исключения – убивают правила. Чингисхан полмира завоевал, потому что никто не сомневался и не надеялся, но знал, что за недостающую стрелу в колчане, или даже лишнюю, его тут же жизни лишат, удавку на шею набросив. И правило это не знало исключений.

Смотрят отказники хмуро. Затихли, что-то почуяв, их родичи. Смотрит «Абвер» на Петра Семёновича и другие командиры: отказники понятно – заслужили свою участь, но те «десятые» и родичи из деревень привезённые…

И тянется долгая томительная пауза.

– Начинайте, – тихо приказывает «пиджак». – Всё было сказано… Еще тогда. Ничего нового. Если теперь слабину дать, то кто вам завтра спину прикроет? Если жалеть дезертиров, кто позиции удержит? Вы же фронтовики, вы же понимать должны.

– Но братья… – тихо сказал кто-то.

– А на войне иначе? Или за расстрелянных изменников Родины семья продовольственные аттестаты получала? Нет! Ссылали их в дальние края на пять лет! Так в чём отличие? Дети предателей в землянках сырых мёрзли, да с голодухи пухли, тем отвечая за проступки своих нерадивых отцов. Так – войну выиграли. Или вы добренькими желаете быть? Или вы готовы отвечать головами всех ваших близких вот за них?! – Ткнул пальцем в стоящих. – Кто готов – шаг вперёд! Ну!

Но никто не вышел…

– Нет нам ходу назад. Вам – нет! Или вы хотите обратно на зону, на холодные нары и голодный паек? А коли блатные прознают на кого вы работали? Что будет?..

И все понимают – узнают, непременно узнают, вот он и скажет – и тогда… Верно, нет у них иного выхода. Умри сегодня ты…

– Скажите спасибо, что только по одному члену семьи, что остальных не тронули. В следующий раз двоих в расход пускать будем. Потом – троих. А мало будет – всех подчистую! Кто в себе не уверен – сейчас к ним вставай, чтобы близких своих уберечь. Кто в соседе сомневается – выводи его, чтобы «десятым» не быть. Такие правила, такой уговор! Или вы думали, что хавка от пуза и нары отдельные вам за так достались? Нет – не бывает бесплатного сыра! Или считаете, мне эта кровь нужна? Нет! Только я под теми же правилами хожу, и коли слабину дам там же встану… Не будет поблажки ни мне, ни вам! Кончились детские игрушки – служба начинается. И каждый за каждого – головой! И сверх того – головами братьев и отцов! И никак иначе!

Пошёл к штабу. Но остановился, повернулся, сказал негромко.

– Начинайте, нечего резину тянуть. Никому от того легче не будет!..

И то, что должно было случиться, – случилось…

И начался новый отсчёт…

Кабинет. Стол. И человек за столом, которого в стране всякий знает и пуще тати боится. Поднял голову от бумаг, указал на стул, пенсне блеснув.

– Садись, Пётр Семёнович. Что твои бойцы?

– Готовы. Теперь готовы. Ко всему.

– Не побегут?

– Нет. Некуда им бежать. Кто мог – попробовал.

– Тогда готовь своих орлов.

– К чему?

– К переезду. Как говорят цыганки – предстоит вам дорога дальняя в казённый дом. Адрес, которого сообщу позже.

– Новый лагерь?

– Бери выше. Теперь вы будете «работать» в «шарашке». Слыхал про такие? Учёными станете, смените фуфайки на белые халатики, а шконки на коечки с крахмальными простынками. Есть там у тебя технари с высшим образованием, которые кульман от логарифмической линейки отличить способны?

– Найдутся.

– Ну, вот и хорошо. Поработаете во славу советской науки.

– А лагерь? – спросил Пётр Семёнович. – Лагерь сворачивать?

– Зачем сворачивать – пусть остаётся. На случай проверки. Нагони туда новых людишек, пусть бегают, стреляют… ну чем вы там еще занимались. А эти мне нужны здесь, поближе к Москве.

Смотрит настороженно Пётр Семёнович, но ничего больше не говорит товарищ Берия, ничего не объясняет. Он вообще мало кому что говорит.

– Ну всё, ступай. И чтобы комар носа!.. Верю тебе.

Кивнул «пиджак», потому как некуда ему деваться.

И хозяину кабинета – некуда, как тем зэкам – повязан он. Все они повязаны – на круг… И те, кто в самом низу, и кто вверху, и тот, кто сверху!

Высоко, в мягком кресле товарищ Берия сидит, да сидеть жёстко!

Выше него только звезды кремлёвские, но не защищают они. Многие из тех кабинетов в могилы безвестные легли или в лагерях сибирских сгинули. Чует Лаврентий Павлович, как собака охотничья, опасность – ни сегодня так завтра… Потому что вышли его сроки – все вышли. И если не упредить, то можно опоздать! Потому что Власть она не только звания и вотчины раздаёт, но и погоны рвёт и жизни лишает.