– Переживу, – отмахивается. – Теперь бы нам не мешало ее выгулять.

Хоть пес подарен мне, возится с ним Назар. Даже отдает какие-то команды, которые Ками, к моему удивлению, довольно послушно исполняет. И тогда Назар снова смеется, сыто жмурится и, опустившись на корточки, поглаживает за пушистыми ушками. Сижу на скамейке и не могу отделаться от мысли, что он безумно соскучился. По обычным каким-то радостям. И что ему даже внимание собаки, ее отзывчивость в кайф. Потому что я ему этого очень давно не давала, а только брала, брала, брала…

– Назар! – окликаю мужа, и голос звенит от охватившего меня ужаса. Он оглядывается. Бросает Ками палку, и пока та за ней бежит, возвращается ко мне.

– М-м-м?

– Присядь, пожалуйста.

Настороженно на меня глядя, Звягинцев опускается на скамью. Я нашариваю его руку и переплетаю наши пальцы.

– Врач сказал, что я в норме. Даже гемоглобин на уровне, представляешь?

– Ты была у врача? А мне почему не сказала?

Пожимаю плечами:

– Не хотела лишний раз тебя волновать. Думаешь, я не понимаю, что тебе тоже нелегко это все дается?

– Лала…

– Помолчи. Дай я скажу. Пожалуйста…

– Говори, – голос мужа звучит несколько настороженно. Совсем я его замордовала. Совсем… Дура. Ну, какая же дура! Ками приносит палку. Назар забирает ее и снова бросает.

– Во-первых, ты должен знать, что я тебя люблю, как никого и никогда не любила, – дотрагиваюсь до его колючей щеки пальцами и даже вот так на расстоянии чувствую, как разгоняет ритм его сердце. Он хочет ответить. Наверняка что-то вроде «я тебя тоже». Но я касаюсь его твердых губ пальцами и качаю головой: – Дай сказать. Я потом, может, никогда не решусь. Так вот… Я много думала о нас. О том, что случилось. Обо всех этих испытаниях. И потерях, – об этом мне говорить сложнее всего, поэтому я на несколько секунд замолкаю, чтобы как следует проморгаться. – У нас изначально все было не как у людей. И то, что мы потеряли ребенка, лишнее тому доказательство. Залетела, потеряла… Подумаешь... Может, кто-то там, на небе – твой бог, или мой, так думает, а?

– Я не знаю.

Глаза мужа начинают подозрительно блестеть. Он переводит взгляд на собаку, не позволяя мне увидеть свою ранимость.

– Я это вообще к чему, – сильнее сжимаю пальцы. – Я много думала, да, и решила, что хочу опять попробовать. Только теперь целенаправленно. Слышите, боги?!

Я запрокидываю голову к небу. И даже если со стороны кому-то это покажется полным безумием, мне все равно. Я ору.

– Лала…

– Мне пофиг, что я молода. Что я не окончила даже учебу. Я хочу от тебя детей. Сейчас. Не в будущем, которое, может, никогда не настанет. Не когда-то там… И, уж тем более, не как замену малышу, которого мы потеряли. Клянусь, я разделяю. И это вполне осознанное решение. Я ничего так не хотела, Назар, как родить от тебя ребенка. Мне вообще кажется, что только это и есть любовь – желание продолжаться с кем-то. Пожалуйста, давай попробуем забеременеть снова?

Звягинцев сглатывает. Как-то странно дергает бровями. Откашливается в кулак.

– Твой врач говорил, что нужно подождать хотя бы полгода.

– Бред это все. Мои анализы в норме. Я молода и полна сил. Или ты не хочешь? – я в панике отвожу глаза и зачем-то поправляю и так идеально сидящий ошейник на шее нашей собаки.

– Хочу. Очень. Только я не уверен, что вывезу, если…

– Не будет никаких «если»… Не будет же?! – опять ору в небо.

Звягинцев прыскает. Его широкие плечи обваливаются. Он притягивает меня к себе и, с жадностью шаря руками по телу, мучительно стонет в волосы.

– Я люблю тебя. Господи боже, как я тебя люблю…

Скольжу пальцами по вздувшимся на скулах мужа желвакам. Его тихая истерика рвет мне душу в клочья. Слезы вскипают в глазах. Хотя, ну в самом деле, блин, сколько можно плакать?

– Ладно! Ладно… Я же не настаиваю. Давай подождем, когда ты поймешь, что готов. Только успокойся.

– Я готов.

– Правда?

– Опусти руку, и убедишься.

На словах-то он, конечно, кремень. А то, что его голос вибрирует и клацают зубы, так это что? Пустяки. Ха-ха. Нет, я не куплюсь на это.

– Тогда пойдем домой?

– Да, конечно.

Встаем. Дрожащими руками Назар возвращает нашу разбушевавшуюся акиту на поводок, и мы медленно плетемся к дому.

– Постой… – замечает Звягинцев, выходя из ванной, где мыл Ками лапы. – В смысле – ты хочешь прямо сейчас детей делать?

– И-мен-но!

И снова он становится белым как мел. Что мне остается? Либо опять позволить боли взять верх, либо во что бы то ни стало с ней справиться. Сделав глубокий вдох, я медленно снимаю футболку. Скрестив руки, расстегиваю лифчик и спускаю его сначала на один локоть, а следом – и на другой. Момент, когда Назар включается, ловлю по глазам… Стаскиваю шорты и ногой отшвыриваю их в сторону. Страшно ли мне, после всего, снова сунуться в эту реку? Очень. Но я так же очень хорошо понимаю, что чем дальше, тем это будет сделать сложней.

– Назар, ты станешь отцом моих детей? – тихо-тихо интересуюсь я. А тот опять прикрывает глаза, дергает несколько раз кадыком, будто не может вот так, сходу, ответить. Хотя всего-то и надо сказать мне «да». И все, что было до этого момента неправильного, схлопнется, обнулится…

– Да. С радостью. Никогда и ничего так не хотел. А ты? Ты станешь моим детям мамой?

– Только об этом я и мечтаю. Когда не мечтаю о тебе.

Наш секс всегда был разнообразным. Медленным и быстрым, нежным и совершенно диким, почти целомудренным и нереально порочным. Но никогда таким, как в ту ночь, когда мы просто плавились от неизъяснимой щемящей нежности.

– Ты же понимаешь, что с первого раза навряд ли что-то получится?

– Скорей всего, так и будет, – киваю я, выводя пальцами узоры на его мокром от пота животе.

– Но я буду стараться до тех пор, пока у нас не получится.

– А после что? – возмущаюсь я. – Неужто