Много позже той ночью мне показалось, что открылась дверь и в спальню вошел мужчина. Он опирался на трость. Он не говорил ни слова, только печально смотрел на нас с Андреасом. Когда луч лунного света проник в окно, я узнала Аттикуса Пюнда. Мне все это снилось, конечно, но помню, что я пыталась понять, как ему удалось попасть в мой мир. Мне не приходило в голову, что, быть может, это я оказалась в его мире.

— Как успехи? — осведомился Чарльз.

Я рассказала ему про поездку во Фрамлингем, о встречах с Джеймсом Тейлором, Саджид Ханом и Клэр Дженкинс. Пропавшие главы не обнаружились. На компьютере их нет. Рукописные страницы тоже не найдены. Не знаю точно почему, но я не стала говорить про то, как именно умер Алан, и про свое убеждение, что письмо могло быть намеренно использовано, чтобы сбить нас со следа. Не сказала я и про то, что читала, а точнее, пробовала читать «Скольжение».

Я взяла на себя роль сыщика, а всем детективам, о которых мне доводилось читать, присуща неотъемлемая черта: одиночество. Подозреваемые знакомы друг с другом. У них есть семья или друзья. Но сыщик всегда чужой. Он задает необходимые вопросы, но ни с кем не устанавливает настоящих человеческих отношений. Он не доверяет подозреваемым, а те, в свою очередь, опасаются его. Любые отношения основываются исключительно на обмане и в конечном итоге не ведут ни к чему. Когда убийца изобличен, сыщик уходит и больше не возвращается. По правде говоря, все рады расстаться с ним. Я заметила это на примере Чарльза: между нами возникла дистанция, какой не наблюдалось прежде. Меня поразила мысль, что, если Алана в самом деле убили, Чарльз может войти в число подозреваемых, хотя я не находила у него ни малейшего повода устранять самого успешного из своих авторов и тем самым обанкротить себя самого.

Чарльз тоже изменился. Он выглядел похудевшим и усталым, прическа была не такой аккуратной, а костюм казался помятым, чего я раньше никогда не замечала. Удивляться было нечему. Он оказался вовлечен в полицейское расследование, лишился гарантированного бестселлера и столкнулся с перспективой расстаться с прибылью за целый год. Все это не сулило достичь хороших показателей к Рождеству. К тому же Чарльзу впервые предстояло стать дедом. Эти заботы сказывались.

Тем не менее я продолжала гнуть свое.

— Мне нужно знать больше об ужине в «Плюще», — сказала я. — О последней твоей встрече с Аланом.

— Что ты хочешь знать?

— Я пытаюсь понять, что происходило у него в голове. — Это была только часть правды. — Выяснить, почему он намеренно скрыл часть страниц.

— Думаешь, это сделал он?

— Создается впечатление, что так.

Чарльз понурил голову. Никогда я не видела его таким раздавленным.

— Все это дело — настоящая катастрофа для нас, — проговорил он.

— Я разговаривал с Анджелой.

Анджела Макман возглавляла наш отдел маркетинга и продаж. Если я не ошибалась в ней, она наверняка уже подыскивает новую работу.

— Анджела говорит, — продолжил Чарльз, — что нас ожидает скачок продаж, особенно когда полиция объявит о самоубийстве Алана. Общественный резонанс. Она пытается пристроить материал в «Санди таймс».

— Ну это ведь хорошо?

— Возможно. Только это быстро закончится. Нет уверенности даже, что Би-би-си продолжит работу над экранизацией.

— Не понимаю, что меняется с его смертью? — покачала я головой.

— С какой стати им сворачивать проект?

— Алан не подписал договор. Телевизионщики по-прежнему спорят насчет кастинга, а теперь им придется ждать, когда выяснится, кому принадлежат права, а это может означать, что переговоры придется начинать сначала.

Под столом заворочалась и заурчала Белла, и мои мысли, всего на миг, обратились к ошейнику, найденному Аттикусом Пюндом во второй спальне в Лодж-хаусе. Белла, собака Тома Блэкистона, которой перерезали горло. Ошейник — определенно ключ. Вот только к какому замку?

— Алан заводил разговор про телесериал в «Плюще»? — спросила я.

— Нет. Даже не упомянул о нем.

— Вы двое поссорились.

— Я бы так не сказал, Сьюзен. Мы разошлись во мнениях по поводу названия его книги.

— Оно тебе не понравилось.

— Мне показалось, что звучит слишком похоже на «Чисто английские убийства», только и всего. Не стоило мне начинать об этом, но книгу-то я тогда еще не читал, а говорить о чем-то нужно было.

— И именно тогда официант уронил тарелки.

— Да. Алан не закончил предложение. Я не помню, что он говорил. И тут раздался этот вселенский грохот.

— Ты сказал, что Алан разозлился.

— Верно. Он подошел к нему и все высказал.

— К официанту?

— Да.

— Он вышел из-за стола? — Даже не знаю, зачем я сделала упор на этом моменте. Просто этот поступок выглядел довольно необычным.

— Да, — подтвердил Чарльз.

— Ты не находишь это странным?

Чарльз задумался.

— Да не особо. Они разговаривали минуту другую. Алан, как я понимаю, жаловался. Потом пошел в туалет. А когда вернулся за стол, мы закончили ужин.

— Ты ведь не сможешь описать мне официанта? Имени его не знаешь?

На этом этапе мне нечего было особо предпринять, но у меня создалось ощущение, что что-то произошло тем вечером, когда Алан встречался с Чарльзом. Все нити сходились и сплетались воедино за тем столом. В тот самый момент, когда автор передал рукопись, что-то задело его, сделав раздражительным. Он повел себя странно, выйдя из-за стола, чтобы выговорить официанту за проступок, не имеющий к нему лично никакого отношения. В сданной рукописи отсутствует часть страниц, а два дня спустя писатель погибает. Я ничего не сказала

Чарльзу, потому как он наверняка ответит, что я попусту трачу время. Но ближе к вечеру я направилась в этот частный клуб с намерением в него проникнуть.

Это оказалось нетрудно. Администратор сообщил, что не далее как вчера в клубе работали полицейские, задавали вопросы про поведение Алана, его настроение. Я была его редактором и другом Чарльза Кловера. Ну конечно, мне можно войти. Меня проводили в ресторан на третьем этаже. Там было пусто, столы накрывали для ужина. Администратор назвал имя официанта, виновного в инциденте с тарелками в ту пятницу, и, когда я вошла, он ждал меня у двери.

— Да, все правильно, — подтвердил он. — Мне в тот вечер полагалось работать в баре, но рук не хватало, поэтому я стал помогать в ресторане. Те два джента как раз приступали к основному блюду, когда я вышел из кухни. Сидели они вон в том углу...

Многие из официантов в клубе были молодыми и выходцами из Восточной Европы. Но Дональд Ли не принадлежал ни к одной из этих категорий. Он приехал из Шотландии, что стало ясно, стоило ему заговорить, и было ему лет тридцать с небольшим. Он из Глазго, сообщил Дональд, женат, имеет сына двух лет. В Лондоне он вот уже шесть лет и доволен работой в «Плюще». Официант был невысоким, коренастым мужчиной, на плечах которого отпечатался груз жизненных невзгод.