— Вы бы поглядели, какие люди к нам заходят, особенно когда театры закрываются, — продолжал он. — Не только писатели. Актеры, политики — весь набор.

Я сказала ему, кто я такая и зачем здесь. Полицейские его уже допросили, и он вкратце изложил мне то, что сообщил им. Чарльз Клоувер и его гость забронировали столик в ресторане на половину восьмого, а ушли вскоре после десяти. Он их не обслуживал. Он понятия не имеет, что они ели, но помнит, что им принесли бутылку дорогого вина. Мистер Конвей был не в духе.

— Откуда вы знаете?

— Уж поверьте на слово. Вид у него был унылый.

— Тем вечером он сдал свой новый роман.

— Неужели? Что же, рад за него. Я сам не видел, впрочем, мне приходилось ходить туда-сюда. Хлопот был полон рот, а людей, как я уже сказал, не хватало.

С самого начала у меня сложилось впечатление, что он о чем-то недоговаривает.

— Вы уронили тарелки, — напомнила я.

Дональд хмуро посмотрел на меня:

— Только об этом без конца и слышу. Ну что за трагедия?

Я вздохнула:

— Послушайте, Дональд, — можно вас так называть?

— Я не на смене. Называйте как угодно.

— Мне просто хочется знать, что произошло. Я работала с Аланом. Я хорошо его знала и, если начистоту, не питала к нему особой симпатии. Но я не думаю, что Конвей покончил с собой, и, если вы что-то видели или слышали, это на самом деле может помочь. Все, что вы мне сообщите, останется между нами.

— Если вы не думаете, что он покончил с собой, то что тогда?

— Я вам скажу, если вы сообщите мне подробности, которые я хочу знать.

Ли задумался на минуту.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил он.

— Я присоединюсь, — сказала я.

Снова старые добрые сигареты растопили ледок, сблизив нас. Мы вышли из ресторана. На улице имелось место для курения: квадратный дворик, обнесенный от косо смотрящего мира стенами. Мы оба закурили. Я сказала, что меня зовут Сьюзен, и еще раз пообещала, что все останется исключительно между нами. Дональд вдруг разговорился.

— Вы издатель? — спросил он.

— Я редактор.

— Но работаете на издателя.

— Да.

— Тогда, вероятно, мы сможем друг другу помочь. — Ли помедлил.

— Я знал Алана Конвея. Я узнал его, едва только глянув, вот почему и уронил те проклятые тарелки. Я совсем позабыл про них, и они соскользнули с салфетки.

— Откуда вы его знаете?

Официант как-то странно на меня посмотрел.

— Вы работали над романом про Аттикуса Пюнда, который называется «Гость приходит ночью»?

Это была четвертая книга в серии, действие которой происходит в подготовительной частной школе.

— Я над всеми работала.

— Что вы о нем думаете?

Книга «Гость приходит ночью» была посвящена убийству директора во время школьного спектакля. Директор сидит в затемненной аудитории, когда некий силуэт пробирается через ряды зрителей и в следующий миг учителю с хирургической точностью наносят удар ножом в боковую часть шеи. Хитрее всего было то, что основные подозреваемые находились в этот момент на сцене и не могли совершить убийство, хотя в итоге все-таки выяснилось, что это один из них. Действие происходит вскоре после войны, предыстория касается трусости и дезертирства.

— Мне он показался блестящим, — сказала я.

— Это мой сюжет. Моя идея. — Глаза у Дональда Ли были серьезные, карие, и на миг в них блеснул огонь. — Хотите, чтобы я продолжал?

— Да, прошу вас, рассказывайте.

— Ну хорошо.

Он сунул в рот сигарету, вспыхнувшую на конце ярко-красным, и глубоко затянулся.

— Я с детства любил книги, — начал Дональд. — Всегда хотел стать писателем, даже в школе. Школа наша, в Бриджтоне, к востоку от Глазго, была не тем местом, где стоит мечтать о такой карьере. Жуткое, отвратительное заведение, где на тебя смотрели как на придурка, если ты ходишь в библиотеку. Мне было все равно. Я читал постоянно, проглатывал все книги, какие попадали под руку. Шпионские истории: Том Клэнси, Роберт Ладлэм. Приключенческие романы. Ужастики. Я обожал Стивена Кинга. Но больше всего любил детективы. Они мне никогда не надоедали. Я не пошел в университет и тому подобное. Все, чего я хотел, — это сочинять, и однажды, попомните мои слова, Сьюзен, я добьюсь своего. Сейчас я тружусь над книгой. Работа здесь мне нужна лишь для того, чтобы было на что жить, пока я не закончу. Проблема в том, что у меня никак не выходит так, как я хочу. Когда я начинаю писать, вся книга у меня в голове. Я знаю, что хочу изложить. У меня готовы идеи и персонажи. Но когда я начинаю перекладывать их на лист бумаги, ничего не получается. Я пытаюсь и пытаюсь, потом просто сижу, глядя на страницу, и переписываю все заново. Я могу делать это по пятьдесят раз кряду, и все равно никакого проку. Так вот, пару лет назад я прочитал то объявление. Есть люди, которые проводят по выходным курсы в помощь начинающим писателям. Вот такие курсы и должны были начаться черт знает где, в клятом Девоншире! Зато главной их темой был детектив. И стоили они недешево. За участие просили семьсот фунтов. Но я поднакопил деньжат и решил, что попробовать стоит. Так что я записался.

Я наклонилась и стряхнула пепел в изящную серебряную пепельницу, о которой позаботился клуб «Плющ». Я уже догадывалась, чем закончится эта история.

— Все мы приехали на ту ферму в глуши, — продолжал Ли. Он стоял, сжав кулаки, как если бы участвовал в репетиции, играл роль. — В группе нас было одиннадцать. Некоторые из участников были совсем никакие, и были две женщины, считавшие, что они лучше всех нас. Вам наверняка доводилось встречать таких. Но остальные оказались нормальными людьми, и мне в самом деле понравилось среди них. Знаете, я осознал, что не один такой, что у всех такие же проблемы и мы все здесь ради одной цели. Курсы вели трое преподавателей. Одним из них был Алан Конвей. Мне он показался классным. Приехал на шикарной машине, на «БМВ», и поселили его в отдельном домике. Мы же жили все вместе. Но при этом Алан не чурался возиться с нами. Он хорошо знал, о чем говорит, и, разумеется, заработал кучу денег на своих книжках про Аттикуса Пюнда. Перед тем как ехать на курсы, я прочитал пару из них. Они мне понравились и не сильно отличались от тех, которые пытался сочинять я. Днем шли семинары и лекции. Обедали мы вместе, — собственно говоря, всем членам группы приходилось помогать с готовкой. А по вечерам подавали вволю выпивки, и мы просто болтали и расслаблялись. Это было любимое мое время. Мы все чувствовали себя равными. И вот как-то вечером мы с Аланом уединились в уютном уголочке, и я рассказал ему про книгу, которую пишу.

По мере приближения к неизбежной развязке Дональд все крепче стискивал кулаки.

— Если я дам вам свою рукопись, вы ее прочитаете? — спросил он. Я обычно страшусь этого вопроса, но вынуждена была склониться перед неизбежным.