— С чего это он написал вам? А не мне? Вот этого я совсем не понимаю . Мы вместе выросли. Пока его не отправили в частную школу, мы двое были неразлучны. И даже потом, когда я увидела его...

Голос изменил ей, и я поняла, что поступила глупо, так расстроив ее.

— Может, мне уйти? — спросила я.

Клэр кивнула. Она достала платок, но не воспользовалась им. Просто сжала в кулаке.

— Мне очень жаль, — пробормотала я.

Провожать меня она не стала. Я сама нашла дверь и, выйдя на улицу, заглянула в окно и увидела, что Клэр сидит в той же позе. Она не плакала, просто тупо смотрел на стену, обиженная и злая.

[21] Артур Конан Дойл. «Медные буки». Перевод Н. Емельянниковой.

Моя сестра Кэти на два года младше меня, но из нас двоих выглядит старшей. Это расхожая шутка между нами. Она сетует, что мне-то легко жить в своей маленькой захламленной квартирке, тогда как ей приходится ухаживать за двумя гиперактивными детьми, кучей домашних животных и несовременным мужем — будучи человеком добрым и романтичным, он тем не менее любит, чтобы на стол накрывали точно в срок. У них большой дом и сад в пол-акра, которые Кэти содержит в таком порядке, что хоть на обложку журнала помещай. Дом самый модерновый, со сдвигающимися окнами, газовыми каминами с эффектом живого огня и гигантским телевизором в гостиной. Книг почти нет. Я никого не осуждаю. Просто это такая деталь, мимо которой я не могу пройти мимо .

Мы с сестрой живем в разных мирах. Кэти более худощавая и больше заботится о внешности. Носит она дорогие вещи, которые покупает по каталогам, и раз в две недели делает прическу где-то в Вудбридже — там у нее знакомый парикмахер. Я даже не скажу, как зовут моего парикмахера: то ли Доз, то ли Даз, то ли Дез, — причем от какого имени это сокращение, понятия не имею. У Кэти нет нужды работать, и тем не менее она десять лет управляет садовым центром, расположенным в полумиле от дома. Ума не приложу, как ей удается совмещать полный рабочий день с обязанностями жены и матери. Разумеется, пока дети были маленькие, через их дом прошла целая вереница домработниц и нянек. Среди них были анорексичка, утвердившаяся в вере христианка, одинокая австралийка и одна, исчезнувшая без следа. Мы с Кэти созваниваемся дважды или трижды в неделю по «Фейстайм», и остается только догадываться, как нам, имеющим между собой так мало общего, удается быть такими хорошими подругами.

Определенно, я не могла уехать из Суффолка, не заглянув к сестре. Вудбридж всего в двенадцати милях от Орфорда, и по счастливому стечению обстоятельств у нее выдалась свободная половина дня. Гордон уехал в Лондон. Он мотался так каждый день: из Вудбриджа в Ипсуич, из Ипсуича на Ливерпуль-стрит и обратно. Он утверждает, что его это не тяготит, но мне страшно подумать о том, сколько часов приходится проводить ему в поездах. Гордону вполне по средствам снять жилье в Лондоне, но он говорит, что ненавидит расставаться с семьей, пусть даже на одну или две ночи. Эти двое придают очень большое значение совместному времяпрепровождению: летний отпуск, катание на лыжах в Рождество, различные вылазки по выходным.

Единственные минуты, когда я ощущаю себя одинокой, — это когда думаю об этой паре.

Расставшись с Клэр Дженкинс, я поехала прямо к сестре. Кэти была на кухне. Хотя дом у нее большой, она, похоже, все время находится только на кухне. Мы обнялись, она налила мне чаю и положила большой кусок пирога, домашней выпечки, конечно.

— Так что привело тебя в Суффолк? — спросила Кэти.

Я сказала ей, что умер Алан Конвей, и она кивнула.

— Ах да, разумеется. Слышала в новостях. Это плохо?

— Ничего хорошего, — ответила я.

— Ты ведь вроде его не любила?

Неужели я поделилась этим с сестрой?

— Мои симпатии тут ни при чем, — заявила я. — Он был крупнейшим из наших авторов.

— Разве он не успел закончить очередную свою книгу?

Я рассказала про рукопись с недостающими двумя или тремя главами, про то, что от них и следа нет на компьютере, да и рукописные наброски тоже исчезли. Пока я все это излагала, меня поразило, насколько странно все это звучит, прямо как в каком-нибудь триллере. Мне вспомнилось утверждение Клэр, что ее брат не мог совершить самоубийство.

— Жутко неприятная история, — покачала головой Кэти. — Что вы будете делать, если тебе не удастся найти пропажу?

Именно эту тему я обдумывала и собиралась обсудить с Чарльзом. Нам нужны «Английские сорочьи убийства». Но в сравнении с книгами любых других литературных жанров остросюжетный детектив — это роман, который непременно должен быть законченным. В качестве исключения, сумевшего просуществовать в неполном виде, мне приходила на ум только «Тайна Эдвина Друда», но Алан Конвей — это не Чарльз Диккенс. Так как же нам поступить? Мы можем найти другого автора, чтобы закончить роман. Софи Ханна славно поработала с Пуаро, но в данном случае сначала предстояло разгадать тайну убийства, что мне оказалось не по зубам. Издав книгу так, мы сделаем нечто вроде нелепого рождественского подарка: такую вещь дарят человеку, который не нравится. Можно даже устроить конкурс: «Скажите нам, кто убил сэра Магнуса Пая, и выиграйте поездку на выходные в Восточном экспрессе». Или можно выждать в надежде, не найдутся ли все-таки пропавшие главы.

Мы поговорили немного об этом. Потом я сменила тему, поинтересовавшись, как поживают Гордон и дети. Гордон был в порядке. Наслаждается работой. На Рождество они собираются покататься на лыжах, уже сняли шале в Куршевеле. Дейзи и Джек приближаются к окончанию учебы в Вудбриджской школе. Они провели в ней почти всю свою жизнь: сначала Кингс-Хаус, подготовительная школа, затем Вестминстер, теперь средняя школа. Милое местечко. Я бывала там пару раз. Даже не верится, какие просторы и как много замечательных зданий могут поместиться в городишке вроде Вудбриджа. Мне подумалось, что школа очень подходит под характер моей сестры. Ничто не меняется. Совершенство во всем. Так легко отрешиться от внешнего мира.

— Детям никогда особо не нравился Алан Конвей, — произнесла вдруг Кэти.

— Да, ты говорила.

— Тебе он тоже не нравился.

— Это верно.

— Ты жалеешь, что я познакомила тебя с ним?

— Ничуть, Кэти. Мы сделали на нем состояние.

— Но он немало досаждал тебе. — Сестра пожала плечами. — Насколько мне известно, никто сильно не пожалел, когда он ушел из Вудбриджской школы.

Алан Конвей закончил преподавать вскоре после того, как вышла первая его книга. К появлению второй он заработал уже больше, чем за всю жизнь получил бы учителем.

— Что было с ним не так? — задала я вопрос.

Кэти задумалась.

— Толком не скажу. Просто Алан заработал плохую репутацию, как это бывает с иными учителями. Думаю, он был слишком строгим. И чувством юмора не отличался.