– Споры разрешаю, дела разруливаю, советы даю.Нынешние парни горячие, быстрые, чуть что – волыну[13] выхватывают, привыклижмуриков плодить. Вот я и пытаюсь их уму-разуму научить, говорю: «Что делатьстанете, если каждый по сливе[14] получит? О матерях своих подумали?»

– Лариса с вами общалась? – вернула я Тима кнужной теме.

– Конечно! Готовила, убирала, девчонокприводила, – ответил Тим-плотник, – Галина мне не нравилась. Вся в своего отцапошла, слишком правильная и вредная. А Нинка – солнечный зайчик, я ееколокольчиком звал. Придет и звенит: «Деда, деда, деда».

– Девочки знали, кто вы? – наседала я наКовригина.

Тимофей Пантелеймонович крякнул:

– Я думал, что нет. Когда Лара умерла, Нинаходить ко мне перестала, а Галя-то еще раньше отвалилась. Вышла замуж и забыладеда. Я сначала обиделся, а потом решил: значит, не очень-то они мне нужны,пусть живут, как хотят. Если понадоблюсь, найдут, а нет – значит, у них всехорошо.

– Позиция буддиста, – кивнула я.

Ковригин залил в себя новую порцию алкоголя:

– Не надо бороться с тем, что нельзя победить,и не стоит плакать по сгоревшему дому, он уже в головешках. Слезами горю непоможешь. Что должно случиться, то произойдет. Вот у меня сейчас на Кушниравнучка приятеля живет, он сам из Перми, попросил Марине площадь найти, съемную.А я с Ириной сошелся, на почве старинных книг подружились, переехал к ней,живем помаленьку. Не жалко девочку в пустую «однушку» вселить, отдал ей ключи,велел порядок соблюдать, обо мне не трепать, где живу не болтать, кто искатьстанет, позвонить. К чему это я? Ах да, судьба. Отец Марины опоздал на самолет,а он в океан рухнул. Повезло?

– Очень, – согласилась я.

– Дальше слушай, – продолжил Тим, – черезмесяц он в поезд сел, а состав с рельсов сошел, все живы остались, кроме него.Фатум его настиг.

– Зачем вас Нина нашла? – в лоб спросила я, стревогой посматривая на пустеющую бутылку.

– Небось про Медведева знаешь, – кивнул Тим. –Хоть я и сам сидел сколько раз, не помню, но таким отморозком не был. Сына онвылечить хотел! Поэтому в киллеры нанялся! А у Нины в голове лишь одна идеякрутилась: освободить мужика. Оба безумные! О детях подумали?

– Филипп был исключительно заботливым отцом, –напомнила я. – Вся история произошла из-за мальчика-дауна.

– Почему внучка ко мне раньше не прибежала, –заорал Тим, – когда они все это затеяли? А если бы и ее посадили? Мальчишеккуда деть? В приют? Я мог денег дать! Накоплено! Но нет, сами кашу заварили!Черт бы ее побрал! Знал ведь, что это плохо закончится! И где теперь Нина? Нажелезном столе. А что с парнишками?

– Мальчики в круглосуточном садике, даун Илюшав клинике, – ответила я. – Очевидно, Игоря и Леню отправят в детский дом. АИлюшу продержат в больнице, пока не закончится оплата. Кстати, есть ещеПрасковья Никитична, мать Филиппа, она безумная.

– Насрать на бабку, – заявил «гном», – пожилаи хватит, пусть о ней сынок заботится. Мальчишек себе заберу!

Я открыла рот и хотела сказать, что малышейникогда не отдадут пожилому, одинокому, да еще многократно судимому мужчине, нопередумала. Пусть неприятную правду деду сообщат органы опеки. Мне надо найтиубийцу Нины, второго снайпера, участника карточной игры.

– Взбрела ей в голову идея, – вдруг жалобноначал Тим, – все мне рассказала, да только не тогда, когда придумала, а послетого, как осуществила. Пришла Нинке на ум чушь, съехала она из своей квартиры,сняла комнатушку у… прокурора, которая Медведева обвиняла. Я ее чуть нестукнул, когда узнал. «Зачем к Рублевой полезла?»

А она в ответ: «Деда, хочу ей жизньискалечить! Валька не знает, кто я, на суд бывшую жену не вызывали. Я прикинусьдоброй и… отравлю ее, яду в суп насыплю». Во, блин, дура!

Ковригин снова вцепился в бутылку и начал сожесточением говорить. Я слушала Тима-плотника, боясь лишний раз пошевелиться,чтобы не прервать. Водка развязала язык сурового деда, а еще, похоже, он оченьлюбил Нину и сейчас вне себя от горя. Но если Тимофей Пантелеймонович продолжитглотать спиртное, скоро он будет не способен ни передвигаться, ни издаватьчленораздельные звуки.

Я осторожно поправила в кармане включенныйдиктофон и оперлась руками о стол.

…Узнав задумку Нины про отраву, дед испугалсяи попытался образумить внучку:

– Не дури! Тебя сразу поймают.

– Плевать, – вздернула подбородок Нина.

– Посадят не на один год, – не успокаивалсявор в законе.

– И что? – подбоченилась Нина.

– Детей в интернат определят.

– Зато я отомщу! – топнула ногой Нина. – Лучшепомоги мне.

– Чем же? – спросил Тим.

– Достань хороший яд, – потребовала внучка, –чтобы Валентина наверняка померла, да еще пару недель помучилась.

– Не стану, – отказал вор.

Нина вспыхнула, ее щеки покрылись краснымипятнами.

– Вот как ты меня любишь!

Тимофей не успел отреагировать, внучкакинулась к двери.

– Мужа ты этим не вернешь! – только и успелкрикнуть ей в спину дед.

Некоторое время от Нины не было ни слуху нидуху. Но потом она снова приехала в «офис» дедушки.

– Офис – это подвал под баром «У бабушкиГусыни»? – уточнила я.

Ковригин поднял мутный взгляд:

– Да. Не могу же я вести дела в квартире,здесь Ирина, она о моем прошлом ничего не знает. Думает, я реставрацией книгзарабатываю, по людям хожу, грибок в библиотеках вывожу. С Ниной мы вподвальчике встречались, там надежно, я специально такое место подобрал, гделишних ушей нет. Эй, неси сюда еще шнапсу!

– Может, хватит? – робко спросила я.

Тимофей Пантелеймонович ткнул в меня пальцем:

– Еще не родилась Маша, которая указыватьПлотнику смеет! Усекла?

– Усекла, – покорно повторила я.