– Да. Если вы успеете до закрытия приемного покоя, то сами во всем убедитесь, – сказала Алекса, все еще державшая мобильный включенным.

Полицейский кивнул и тоже поспешил на выход, сообщая по телефону напарнику, что тот должен вернуться к служебной машине.

Оставшиеся в гостиной молча переглянулись. Карей вздохнул и поднял на руки Венди. Алекса посмотрела на мелко подрагивающий в своих руках мобильный и снова прижала трубку к уху:

– Господин Клеменс, они все ушли.

– То есть нам ожидать приезда в больницу целой делегации? – уточнил Клеменс.

– Скорее – нет, – громко сказал Карей. – Родители Ферди вряд ли захотят огласки.

– Что ж, тогда я, пожалуй, пойду подготовиться к встрече с полицейскими, – спокойно сказал Клеменс. – Алекса, будь добра, успокоиться, чтобы завтра быть в форме.

– Хорошо, успокоюсь. До свидания, господин Клеменс.

После минуты молчания, в которой Венди тянулась ручками к люстре, а Карей пытался перехватить малышку поудобней, хозяйка дома сказала:

– Пойду-ка я готовить ужин. Девочки, кто мне поможет?

Сестренки оглянулись на Алексу. Та так близко стояла к Карею, что стало ясно: оба хотят поговорить. И девочки убежали следом за мамой, предварительно забрав Венди у Карея. Люк, которому пообещали горячего шоколада, вприпрыжку помчался за всеми, громко напоминая об обещанном, чтобы не забыли. Отец благожелательно улыбнулся дочери и ее парню и ушел в свой кабинет.

– Они же должны были догадаться, что могут вмешаться журналисты! – с недоумением сказала Алекса, вопросительно глядя на Карея. – И почему они так посмотрели на тебя, прежде чем уйти?

– Боюсь, что мой дар сыграл в этом отношении решающую роль, – задумчиво сказал Карей, обнимая девушку. – Судя по всему, некоторые элементы дела, которое они пытаются прорицать, начинают ускользать от них, когда я нахожусь в эпицентре события. Одна из причин, кстати, почему меня так легко выставили из дома… У них же специализация, а тут родной ребенок делу мешает… Успокойся, Алекса. Клеменс прав. Тебе надо успокоиться. Ферди из больницы никто не вытащит. А в дом Коллумов теперь больше никто не придет с претензиями.

«Они даже не удивились, – с горечью подумала Алекса, – они оба ничуть не удивились, увидев выгнанного сына в чужом доме. Неужели Тиарнакам до такой степени наплевать на Карея? – Она осторожно просунула руки под руками парня, прижалась щекой к его груди, чтобы не просто обнять его, но быть так близко, насколько это возможно. – Неужели такое может быть, чтобы родители смотрели на сына как на чужого человека? Ишь, делу он мешает…»

А потом ее вдруг заинтересовало совсем другое. Она подняла голову и озадаченно спросила:

– А как же ты в игре? За тобой ведь гоняются, передают пасы. Но как?

– Игра – это всегда расчет, – вздохнул Карей. – Там всегда прогнозируется все в зависимости от рисунка игры. На тренировках тоже отрабатываем примерные ситуации. И потом, если команда сыгранная, все уже знают, чего можно примерно ожидать от своих. «Саламандра» чужих берет редко и только по одному. И ребята сразу входят в команду. Поэтому, например, Рэд и вписывается у нас легко, что его только одного учат все. Ну и… Потому мой дар и не имеет значения… Алекса, давай перед ужином посидим у тебя?

– А если у тебя? – предложила девушка. – Тебе надо обживать комнату. Так что чем чаще там бываем, тем комфортнее тебе в ней будет.

Уже в комнате Карей вздохнул и сказал:

– Я не верил, что твои родители так спокойно воспримут меня в своем доме.

– Они доверяют мне, – пожала плечами Алекса и присела к нему на кровать. – Если я привела, то это серьезно. Я вот что хочу сказать: у тебя ведь номер Регины есть? Позвони ей. Мне кажется, она еще у Ферди. Как там у него?

Разговор был короткий. Воздушница успела побегать по магазинам, закупая для Ферди все самое необходимое. Старший брат Карея успел пережить время острой тоски по дому и едва не сбежал из больницы, но самый молодой сосед по палате вдруг начал вспоминать игры с участием Тиарнака-старшего и сумел заинтересовать его своими размышлениями о современном баскетболе. Прямо сейчас Ферди играл в шахматы, а Регина «любовалась» им, как иронично выразилась сама воздушница.

Подругу Ферди предупредили, что вскоре в больнице будут полицейские, и рассказали о нашествии старших Тиарнаков.

– Переживу, – сказала девушка, имея в виду, что, возможно, ей придется выдержать допрос. – Главное, что Ферди сидит и балдеет от шахмат. Я ж сказала, что он кабинетный!

Алекса слушала разговор, прислонившись к Карею. Когда он отложил в сторону мобильный и задумался, обняв ее за талию, она спросила:

– Ты ведь наврал мне тогда, да? Про то, что не знаешь, почему Ферди перегорел?

– Врать не умею? – усмехнулся он, касаясь губами ее волос.

– Умеешь. Только я попробовала представить, как все происходило. Не думаю, что у Ферди произошло все ни с того ни с сего. Ты сказал, что он сгорел на второй половине игры. Значит, что-то произошло на первой. Или между ними, в перерывах. Карей, не вредничай. Мне не только интересно, но и пригодится для работы с ним. Он ведь теперь официально будет моим пациентом!

– Я думал, ты уже сама догадалась, – пожал плечами Карей.

И рассказал.

Когда проводятся городские соревнования по огненному баскетболу, в раздевалку обычно запрещено допускать посторонних, а у баскетболистов-огневиков отбирают мобильные.

Но есть личности, которые умудряются передавать записки с техническими служащими. И одну такую записку передали Ферди.

Алекса слушала и будто видела все воочию.

Карей сидел у шкафчиков, вытираясь полотенцем после быстрого душа. Оставалось еще поменять промокшую от пота форму на сухую, благо большой перерыв. А там – третья четверть игры. Команда выигрывала, и все «саламандры» в раздевалке не могли просто разговаривать, а только кричали громко и радостно, постепенно остывая и готовясь к новому витку игры, который должен закрепить успех.

Кто-то прошел мимо – не в форме. Карей непроизвольно поднял глаза и увидел, как служащий повертел головой, явно кого-то разыскивая, и подошел к старшему брату. Тот, разгоряченный, как и все, говорил слишком громко, обсуждая стратегию третьей четверти с тренером. Неизвестный терпеливо выждал, когда тренер отойдет от баскетболиста, и протянул ему записку. Когда Ферди прочитал (передавший ее к тому времени исчез из раздевалки), он сморщился, словно надкусил кислое яблоко.

Карей подошел и кивнул:

– Что? От кого? Если не секрет…

– Какой секрет?.. – сердито пробормотал старший брат, глядя на бумагу с уже хорошо известным Карею, мучительно плаксивым выражением на лице: «Ну не хочу-у!» – Мать. Пишет, что ждет меня за дверями раздевалки.

– Не ходи, – посоветовал Карей. – Испортит настроение напрочь. Передай ответ с кем-нибудь, что тренер засек записку и не выпускает. Пусть, если что-то срочное, снова напишет или дождется, пока игра закончится.