единственную!

Он сильно сжал пальцы в кулаки, что костяшки на руках издали хруст. Ральф подошел к Эбби, которая не могла сдерживать всхлипы: ей было так противно слушать этого ублюдка. Он схватил ее за шею и продолжил:

— Я был зол на него! Я ненавидел его каждой частичкой своего тела! И вот спустя много лет я встретил его в Лос-Анджелесе на его концерте. Я вспомнил, что он сделал со мной, как втоптал меня в грязь. Я понял, что это шанс отомстить ему.

Рочестер крепче сжал ее шею, кислород реже и с большим трудом поступал в ее легкие, она почти задыхалась, захлебывалась слезами, что в буквальном смысле душили ее. Веревка, окутывавшая ее и Нэйтена, была вмиг развязана рукой Рочестера, который резко притянул ее к себе. Она пыталась вырваться из его мерзких рук, но все было тщетно: он сел на нее, тем самым не давая двигать ногами и продолжал говорить.

— Я придумал целый план и каждый день выполнял его с таким энтузиазмом! Я подошел тогда к нему на концерте и сказал, мол он великолепен. Твой брат улыбнулся, воспринимая это всерьез. Мы начали общаться, забыв все обиды. Так думал твой брат. Он был глупцом, раз поверил в то, что я смогу забыть все.

Его речь заставила Нэйтена прийти в себя после падения и удара головой. Он, мыча от боли, задвигался, но веревки на руках и ногах мешали. Он пытался что-то сказать Эбби, но были одни мычания. «L» не обращал на него внимание, продолжая дальше мучать Миллер. Он начал водить большим пальцам по ее лицу, спускаясь на губы, от чего девушка резко отвернулась, противясь его прикосновениям. Он лишь ухмыльнулся, но больше не тронул ее.

— Я выбрал подходящий момент. У него был переломный момент в жизни, фанаты оказывали на него давление. Тогда я решил, что нужно осуществлять свой план. Я начал подсыпать ему в чай наркотик. Если его долго принимать, то он начинает дурманить разум, человек начинает разговаривать сам с собой, ему что-то мерещится, он сходит с ума и думает о смерти. Именно тогда, когда твой брат ничего не соображал и полностью подчинялся мне, я заставил его полететь тем рейсом домой, заранее заминировав самолет!

Он встал с коленей, взяв в руки пистолет. Медленными шагами он начал снова подходить к ней и подносить оружие к ее голове.

Миллер уже ничего не соображала: она билась в истерике, не в силах остановить это. Она уже сама желала своей смерти, ведь не представляла, как ей дальше жить с этой болью.

Она узнала всю правду, но от этого ей легче не стало. Лучше бы она жила в сладкой лжи, доверясь источникам, что говорили, что авария случайна, чем вот так вот мучилась после горькой правды. Зачем она тогда, сидя на окне в своей квартире, начала все это? Зачем она втянула в это своего друга, Томаса?

Ей было бы гораздо лучше жить в неведении. Она бы была тогда счастлива, а сейчас у нее осталось несколько минут, даже секунд, чтобы сделать последний вдох перед смертью.

Ральф подставил дуло пистолета к ее виску, а палец начал медленно нажимать на курок. Еще чуть-чуть и он прострелит эту милую рыжую голову.

Но звуки подъезжающих полицейских машин вернули его в реальность и заставили отойти от девушки и подойти к окну. Он растерянно посмотрел на Миллер, потом на ее друга, потом опять в окно. Его застали врасплох. Ему помешали сделать то, что он так давно хотел.

Он успел только повернуться, как его дверь вынеслась с треском и в квартиру забежали полицейские.

— Ральф Рочестер, вы обвиняетесь в массовом убийстве, — сказал один из них, а второй уже надевал наручники на онемевшие от страха и неожиданности руки.

Они погнали его в шею, а он кричал что-то в ответ, угрожая Эбби, что он еще вернется, что у них нет доказательств. Он увидел перед собой точную копию Кристиана, которая показала запись их разговора, где Рочестер сам во всем признается, и от этого Ральфу стало не по себе.

Уилсон, заметив связанную и заплаканную девушку, быстро подбежал к ней, освобождая ее руки и ноги от крепких веревок. Миллер обессиленно упала на него. Томас крепко обнял Эбби, целуя в макушку и приговаривая, что все хорошо, что все плохое позади.

— Томми, мне так плохо, — немного придя в себя, сказала Миллер.

— Милая, все закончилось. Его посадят, а ты будешь в безопасности. Я никому не позволю притронуться к тебе. Я люблю тебя и сделаю тебя счастливой, — он взял ее за подбородок и притянул к себе, касаясь ее губ, чувствуя металлический привкус крови, что продолжала стекать по ее лицу, оставляя алые следы на устах и одежде.

Оторвавшись от Эбби, Уилсон посмотрел в ее глаза, наполненные горечью, и снова притянул к себе, крепко обнимая. На лице Миллер появилась легкая улыбка. Она была рада, что все обошлось, что Томас успел, что все наконец-то закончилось.

Они бы долго вот так вот сидели, обнимая и целуя друг друга, пока не услышали мычание, исходившее от Фостера.

Томас вскочил с пола и развязал Нэйтена.

— Я думал, что вы меня вот так вот оставите.

— Прости, — сказала Эбби, и они с Томасом помогли ему подняться.

Затем, еще раз оглянувшись по квартире, они покинули это ужасное помещение, направляясь к джипу преподавателя.

Они уже не плакали, даже немного смеялись. Они просто не могли поверить, что это все закончилось, что им больше не нужно будет бегать от кого-то, что-то искать, подвергая свою жизнь опасности.

Теперь они заживут, как обычные студенты, будут радоваться жизни, как и все остальные. Теперь их ничего не тревожит, ведь правда раскрыта.

Глава 45

Запах сваренного свежего кофе разносился по всей кухне, пробираясь через маленькие щели в большие комнаты. Томас стоял возле плиты и готовил завтрак, иногда ругаясь, когда что-то выходило не так, как он планировал.

Ловкими движениям он переворачивал блины на сковородке, снимал и помещал в тарелку, заворачивая их в трубочку. Так его учила делать Клаудия, его мама, когда он был совсем маленький. В раннем детстве Томас любил хозяйничать с мамой на кухне, помогая приготовить завтрак или ужин, на что его отец только закатывал глаза, говоря, что его сын растет прислугой и девочкой, но вот после смерти своей жены, шериф уже так не считал, а, наоборот, ценил умение мальчика вкусно готовить.