Организации работодателей

Когда-то предприниматели часто создавали свои организации и коллективно определяли оплату и условия труда. В средневековых гильдиях мастера-ремесленники совместно определяли правила, фиксирующие условия найма учеников и подмастерьев, а также цены на свою продукцию. Сегодня владельцы клубов Главной лиги бейсбола[76] совместно утверждают правила относительно максимальной суммарной заработной платы, которую может выплачивать команда своим игрокам без финансовых санкций за превышение такого потолка.

Ясно, что при коллективном определении оплаты и условий труда они, как правило, будут отличаться от тех, что были бы в ситуации, когда на рынке труда работодатели индивидуально конкурируют за работников, а те, в свою очередь, индивидуально конкурируют за рабочие места. Очевидно, что предприниматели не создавали бы организацию, если бы она не помогала им снизить зарплаты по сравнению с уровнем свободного рынка. О справедливости или несправедливости действий средневековых гильдий, современных профсоюзов или других форм коллективных сделок сказано немало. Мы же изучаем их экономические последствия, а особенно их влияние на распределение недостаточных средств, имеющих альтернативное применение.

Задача практически всех таких организаций — сделать так, чтобы цена рабочей силы оказалась не такой же, как на свободном рынке с открытой конкуренцией. При рыночной конкуренции проявляется тенденция согласовывать зарплату с производительностью человека, вытесняя таким образом рабочую силу из менее производительных отраслей в более производительные, и точно так же организованные усилия по искусственному завышению или занижению зарплаты мешают этому процессу, делая распределение ресурсов менее эффективным для экономики в целом. Например, если ассоциация работодателей поддерживает зарплаты в индустрии производства неких изделий ниже той величины, которую получают работники с аналогичной квалификацией в других местах, то кандидатов на рабочие места в их индустрии будет, вероятно, меньше, чем при повышенной оплате труда. Если производитель изделий платит 10 долларов в час за труд, который стоил бы 15 долларов в час, если бы работодатели конкурировали за работников на свободном рынке, то некоторые работники уйдут в другие отрасли, где платят 12 долларов в час. С точки зрения экономики в целом это означает, что люди, способные производить продукцию на 15 долларов в час, вместо этого выпускают ее в каком-то другом месте всего на 12 долларов в час. Это явный ущерб для потребителей, то есть для всего общества, потому что каждый из нас — потребитель.

То, что для работников самой индустрии производства указанных изделий этот факт более заметен, не уменьшает его важности для всей экономики. Потери и прибыли у работодателей и работников — это социальные и моральные проблемы, но они не меняют ключевого экономического вопроса: как распределение ресурсов влияет на благосостояние общества в целом? Уменьшает общее богатство, создаваемое экономикой, по сравнению с ситуацией на свободном рынке, то, что зарплата, установленная ниже рыночного уровня, вынуждает людей работать там, где они не настолько продуктивны, но зато им платят больше из-за конкурентного рынка труда в менее продуктивной сфере.

То же самое верно в случаях, когда зарплаты установлены выше рыночного уровня. Если профсоюзу удалось добиться зарплаты в 20 долларов в час для работников, производящих те же изделия, то работодатели будут нанимать меньше людей, чем при ставке в 15 долларов в час, которая преобладала бы в условиях свободной рыночной конкуренции. Фактически нанимать станут только тех, чья производительность составляет не меньше 20 долларов в час. Такую повышенную производительность можно обеспечить несколькими способами: оставить только самых квалифицированных и опытных сотрудников, добавить к рабочей силе капитал, чтобы в час получалось больше изделий, или использовать какие-то иные средства, однако все эти способы не бесплатны.

Работники, вытесненные из сферы производства наших условных изделий, будут вынуждены обратиться ко второму по оптимальности варианту. Как и ранее, те, чей труд стоит 15 долларов в индустрии изделий, могут перейти в другую отрасль и работать за 12 долларов в час. Опять же, это не только потери для тех конкретных работников, которые не могут найти вакансию с более высокой зарплатой, но и для всей экономики, поскольку ограниченные ресурсы распределяются не с максимальной эффективностью.

Когда профсоюзы устанавливают заработную плату выше уровня, определенного спросом и предложением на свободном рынке, производители изделий не только платят больше за труд, но и оплачивают дополнительный капитал или дополнительные ресурсы, чтобы поднять производительность выше 20 долларов в час. Более высокая производительность труда на первый взгляд может показаться большей «эффективностью», однако выпуск меньшего числа изделий по более высокой цене не приносит пользы экономике, даже если при этом используется меньше труда. Да, свое производство могут расширить другие отрасли за счет притока рабочей силы, вытесненной из индустрии наших изделий. Однако такое расширение не самая продуктивная область приложения дополнительной рабочей силы. Смещение от более продуктивного к менее продуктивному применению обусловлено исключительно повышенной зарплатой, искусственно навязанной профсоюзом.

И искусственно заниженная ассоциацией работодателей, и искусственно завышенная профсоюзом зарплата уменьшает занятость в сфере производства наших изделий. Та или иная сторона теперь должна перейти ко второму по оптимальности варианту, который также будет вторым по оптимальности с точки зрения экономики в целом, поскольку ограниченные ресурсы нужно распределять в соответствии с наиболее ценным видом применения. Конечно, в коллективных сделках стороны движимы собственными интересами, но те, кто рассматривает процесс в целом, должны сосредоточиваться на том, как он влияет на экономические интересы всего общества, а не на разделение экономических выгод между его противоборствующими членами.

Даже когда кажется, что работодатели вольны делать практически все что угодно, история часто показывает, что это не так — из-за влияния конкуренции на рынке труда. Мало кто из работников был в такой же степени уязвим, как только что освобожденные темнокожие рабы после Гражданской войны в США. Они были крайне бедны, совершенно необразованны, неорганизованны и незнакомы с функционированием рыночной экономики. Тем не менее попытки белых работодателей и землевладельцев Юга сдержать их заработную плату и ограничить право принимать решения в качестве издольщиков потерпели неудачу из-за ожесточенных взаимных обвинений белых работодателей и землевладельцев.

Когда оплата труда, установленная белыми работодателями, оказалась ниже реальной производительности темнокожих работников, для любого конкретного работодателя стало выгоднее предлагать больше, чем платили другие, чтобы переманить рабочую силу к себе (естественно, если его предложение все еще не превышало производительность темнокожих работников). В особой степени это касалось сельского хозяйства, где давление на каждого работодателя возрастало по мере приближения посевного сезона, поскольку каждый землевладелец понимал, что размер урожая будет зависеть от того, сколько человек он наймет для весеннего посева. Эта реальность часто подавляла любую лояльность к коллегам-землевладельцам. В течение десятилетий после Гражданской войны процентный рост зарплат у темнокожих был выше, чем у белых, хотя в абсолютных величинах белые получали больше.