БОН-СЕКУРС НАКОНЕЦ РАЗОБЛАЧЕН

Об ужасах и унижениях в папской тюрьме рассказала беглянка-монашка

Только мужество и дерзость отважной молодой шотландки, одной из достойнейших в Таннохбрэ, позволили нам опубликовать эту правдивую историю ее жизни в папистском аду, из которого ей удалось вырваться. Да, дорогие читатели, Элис Лейн под страхом ужасных наказаний, даже заключения в страшную подземную камеру, рисковала своей жизнью, чтобы поведать нашему ведущему репортеру Дональду Дугласу правдивую историю, под которой поставлена ее подпись, о ее жизни и побеге из этого проклятого закрытого заведения, где под угрозой страшных, леденящих кровь наказаний, так называемых епитимий, молодых девушек превращают в рабынь по воле этой неумолимой, непотребной женщины, преподобной матери.

Впервые к этой женщине нашу героиню привез ее врач, еще один непотребный персонаж в этом скандале. У его пациентки было легкое недомогание, которое быстро бы прошло само собой. Под влиянием ложных обещаний и различных обихаживаний наша юная невинность была вынуждена стать послушницей ордена.

Увы! Как только она облачилась в черную монашескую рясу и пробормотала латинскую белиберду посвящения, ее помазали семью маслами и приняли в тайную сестринскую общину.

В течение нескольких недель, скованная ужасом и страхом оказаться в подземной камере, эта бедная молодая женщина подчинялась железной дисциплине монастыря. Но ее отважный шотландский дух восстал в конце концов. Она попыталась бежать, была поймана и столь жестоко наказана, что ее здоровье было подорвано. Тем не менее, хотя тело послушницы было истерзано за якобы ее прегрешения, ее дух был неукротим и ее храброе сердце продолжало ровно стучать в благородной груди. Это был тот самый мужественный дух, который изрек в некий день: «…доселе дойдешь и не перейдешь»[25].

Спокойно, смело, стойко и неуклонно она строила планы бегства и, вполне сознавая последствия, если ее поймают, бесстрашно решилась идти до конца. Она нашла моток тонкой веревки, оставленный одной из монахинь для работы в саду, и под рясой тайком пронесла его в свою келью, где спрятала в дальнем углу под кроватью. Окно ее кельи было зарешечено, что превращало эту крошечную каморку в тюремную камеру. Однако по соседству была еще одна комнатушка, окно которой не было зарешечено, поскольку она предназначалась для гостей. Но когда наша маленькая героиня, выглянув, увидела, как это высоко и как далеко до земли, сердце ее замерло. И все же однажды беззвездной ночью, после целого дня ужасов и притеснений, она всем своим существом осознала: сейчас или никогда. Лучше неминуемая смерть от падения с высоты, чем месяцы, а может быть, и годы заточения в темнице. Не ведая страха и сомнения, она занялась подготовкой к побегу: отнесла веревку в незарешеченную каморку, прикрепила один конец к железной стойке кровати, открыла окно и стала опускать вниз свободный конец веревки, пока он не закачался где-то недалеко от земли.

Сейчас или никогда! Положившись на Господа Бога всех добрых протестантов, она вылезла в окно и вцепилась в веревку. О боже, какой ужас охватил ее юное сердце, когда она повисла в ста футах над твердой землей! Не лучше ли разжать пальцы и покончить с этим раз и навсегда? Нет! Она перенесла ужасы монастыря и теперь не сдастся. Раскачиваясь и болтаясь из стороны в сторону на веревке, она стала спускаться, соскальзывая и обдирая ладони. А вот и конец веревки – она повисла на вытянутых руках, но боже мой! Ноги ее не доставали до земли… С приглушенным криком она отпустила веревку и упала. Слава богу – всего с высоты одного-двух футов.

Пока все шло хорошо. Полная решимости, она поднялась, но впереди была еще одна преграда. Ворота монастыря, увенчанные железными шипами, были заперты на засов – огромные и недвижные, как и те, что охранял Цербер, хранитель Врат Ада!

Опять же, иного выхода не было – оставалось только лезть, и ничего больше. И наша маленькая героиня полезла на ворота. Прилагая оставшиеся силы, напрягаясь, цепляясь за железные шипы израненными и кровоточащими руками, задыхаясь и мучаясь, она наконец преодолела верхние шипы и, полумертвая, соскользнула вниз, по ту сторону Ада.