– Семья? – повторила она тихо.

Он кивнул.

– Стая – наша семья. Нам с Баст нравится быть ее частью. И, если позволишь, нам с ней очень нравится быть с тобой.

– Конечно, позволю.

И тут они сказали одновременно:

– Я хотел спросить…

– Я хотела спросить…

Они обменялись улыбками.

– Ты первая.

– Хорошо. – Данита откашлялась. – Я хотела спросить, не против ли ты, если сегодня я буду спать с тобой?

Антрес наклонил голову набок.

– Разве ты не спала со мной прошлой ночью?

– Нет. Я спала рядом. Между нами была Баст. Сегодня я бы хотела спать с тобой. Но на большее я не готова. Я понимаю, что ты хочешь большего, и целовать тебя мне нравится. Но я не могу даже думать о чем-то еще без того, чтобы…

– Тише, тише. Все хорошо. – Он коснулся ее лица и отвел назад локон. – Больше всего на свете я хочу, чтобы сегодня ты спала со мной – так близко, как захочешь сама. И вот тебе маленький секрет. – Антрес театрально огляделся по сторонам и понизил голос до шепота: – Я так устал, что только на сон меня и хватит. Даже поцелуи, как бы мне ни нравилось тебя целовать, лучше отложить на другую ночь. А сегодня мне достаточно того, что ты будешь рядом.

Данита заметно расслабилась.

– Твоя очередь, – сказала она. – Что ты хотел спросить?

Антрес выпрямился. Покопавшись в кармане, он вынул длинную изящную серебряную цепочку, с которой свисал миниатюрный белый предмет с заостренным концом. Верхушка подвески была украшена серебром и поблескивала в свете костра, который освещал их лежанку.

– Как красиво! Чье это?

– Надеюсь, что твое. – Антрес поймал ее взгляд, и в его глазах Даните открылся целый новый мир – мир, полный любви и понимания и, быть может, возрождения и страсти. Баст поднялась и села рядом с Данитой, а Антрес протянул девушке кулон. – Дана, я хочу за тобой ухаживать – по всем правилам. Пожалуйста, прими этот дар. – Баст покашляла, и Антрес добавил: – Да, это один из молочных зубов Баст. Я хранил его все эти годы – носил с собой, как талисман. Из-за него я и задержался сегодня в деревне. Мне нужно было уговорить отца Джона позволить мне поторговать с ювелиром. Она сделала этот кулон по моей просьбе. Мы с Баст надеемся, что он тебе нравится и ты будешь его носить ради нас – ради нас троих.

Дрожащей рукой Данита взяла кулон. В его ладони он успел нагреться. Она повертела его в руках, любуясь тем, с каким мастерством ювелир обернула зуб серебром.

– Это чудесно! Он очень, очень мне нравится. – Данита обняла Баст и крепко прижала ее к себе. Затем она повернулась к Антресу. – Я принимаю твой дар и твои ухаживания.

Он оживился.

– Правда? Это значит, что теперь я ухаживаю за тобой официально?

– Именно так. О, Антрес, это замечательный, идеальный подарок. – Подняв кулон, она надела его на шею, и зуб Баст лег в вырез туники. Она погладила его пальцем. – Спасибо тебе, Антрес.

– Пожалуйста, – сказал он и торжествующе выбросил в воздух кулак. – Мы это сделали, Баст! Он ей нравится! Мы ей нравимся!

– Тс-с, глупый! – Данита захихикала и, поерзав, уютно устроилась у него под боком, разглядывая кулон. – Для молочного зуба он просто огромный. Баст, у тебя очень острые зубы.

– Ты считаешь, это большой зуб? – спросил Антрес. – Баст, а ну покажи ей.

Рысь демонстративно оскалилась, и Данита сделала вид, что в ужасе хватается за сердце и без чувств падает на Антреса. Баст бесшумно подошла к ней и с неистовым урчанием потерлась об нее головой. После этого рысь устроилась рядом, надежно зажав Даниту между собой и своим спутником.

Данита удовлетворенно вздохнула и положила голову на плечо Антресу.

– Как ты уговорил отца Джона разрешить тебе торговать? Он был страшно зол, когда выставил нас из деревни.

Антрес пожал плечами.

– Это было нетрудно.

Данита повернулась, заглядывая ему в лицо.

– И все-таки?

Антрес отвел взгляд, и она выпрямилась и уставилась на него.

– Антрес?

– Я отдал ювелиру несколько перьев сойки. Вроде тех, что нашла для тебя Баст. Салиши обожают все синее. Подумать только: обменять серебро на пучок синих перьев, ха!

– Антрес. Почему ты уходишь от ответа? Как ты убедил отца Джона позволить тебе торговать с ювелиром? Ты ведь ничего ему не сделал?

Антрес явно был потрясен.

– Конечно, нет!

– Тогда как?

Антрес вздохнул.

– Я дал ему то, чего он давно хотел. Очень хотел. И он отвел меня к ювелиру. Не очень радушно, кстати.

– Антрес! Прекрати уходить от ответа.

– Ладно. Извини. Я отдал ему свой коготь.

Даниту замутило.

– Богиня великая! Ты отрезал себе палец ради этого! – Она начала снимать кулон, но Антрес ее остановил.

– Пожалуйста, не надо. Оставь его себе. Дана, я не отрезал себе палец. Я всего лишь срезал коготь – просто кончик пальца.

– Это ужасно!

– Нет. Я пошел на это добровольно.

– Антрес, даже не вздумай сделать такое еще раз. Я не позволю тебе увечить себя ради меня. Никогда. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал он. – Ты будешь его носить? Ради нас с Баст?

– Да, но только потому, что ты дал обещание. – Она отпустила кулон.

Он лег и раскинул руки. Данита легла рядом, пристроив голову на его крепкой груди, а теплое тело Баст согревало ее спину. В эту ночь, впервые с того дня, как над Данитой надругались и едва не забили до смерти, она спала крепким сном без единого кошмара.

* * *

Утро выдалось ясным и прохладным; к счастью, свежий ветер дул им в спину. Мари умылась, стуча зубами от холода, и почистила зубы ивовым прутиком. Ник сделал то же самое. Они стояли на берегу реки, куда неохотно спустились, оставив свое уютное потайное гнездышко на уступе, хотя между ними все так же витало ощущение особой близости.

Ник вытер лицо рубашкой и принюхался.

– Это что, яйца? Чаячьи яйца?

– О Богиня, надеюсь на это! Антрес сказал, что чайки откладывают яйца совсем недолго, но я очень надеюсь, что сезон еще не закончился. Давай посмотрим.

Она повернулась, намереваясь вернуться в лагерь, но Ник ухватил ее за талию и притянул к себе.

– Это была идеальная ночь, – сказал он, прерывая долгий поцелуй.

– Да. – Мари прильнула к его груди, наслаждаясь ощущением его близости.

Обдав их песком, мимо пронесся Лару с огромной палкой в зубах; Ригель преследовал его с остервенелым лаем.