Лора с курса импровизации приходит без зонтика, и ее волосы насквозь промокли. Она принесла свежеиспеченный торт и бутылку польского алкоголя. Я веду ее наверх, в свою спальню, и мне приходится открыть дверь и впустить ее, чтобы она могла высушить волосы феном. Теперь Лора знает мой способ уборки, известный как «груды одежды». Черт. Но нет времени беспокоиться, потому что внизу, в гостиной и на кухне, повсюду люди.

Моя стратегия уборки: вместо того чтобы застелить постель – закрыть дверь в спальню.

Я бегу вниз. Сэм разогревает индейку и взбивает вегетарианское пюре. Я смотрю на свой сладкий картофель, покрытый маслом, сахаром и зефиром. Маршмэллоу не образовали эту обугленную глазурь, как при жарке на костре, а вместо этого полностью расплавились – белые комочки растворились среди оранжевого сладкого картофеля.

– Выглядит так, будто я выплюнул на них зубную пасту, – говорит Сэм.

Я хочу убить его. Но здесь слишком много свидетелей.

Наконец, когда вся еда горячая и на столе, я стою, расставив босые ноги (так непринужденно, так спокойно), и оцениваю своих гостей. Тони и ее муж Роб сидят на диване, Лиз громко говорит о регби, остальные поглощены разговором о комбинезонах. Несколько девушек с курсов импровизации обсуждают наши занятия.

– Эй! – говорю я.

Никто не оборачивается.

– Приветик! Эй! Эй! Эй! – кричу я, размахивая вилкой в воздухе.

Несколько голов поворачиваются ко мне. Тони все еще весело кричит на Лиз в углу.

– ТОНИ! – вскрикиваю я.

В комнате воцаряется тишина. О нет. Я превратилась в школьную учительницу.

– Тарелки здесь, столовые приборы тут – пожалуйста, угощайтесь! – я указываю на стол.

Так вот как это делается? Вот как вы это делаете? Я никогда не делала этого раньше.

– У нас здесь индейка, гарнир, что-то под названием «окорок в Coca-Cola».

Как только я произношу эти слова, гостиная тут же радостно охает и ахает. Это все равно что произнести заклинание.

– Чарльз, я сделала закуски с хлебом без глютена, – говорю я. Спокойно, но с ясным подтекстом: посмотрите на меня, я идеальная хозяйка. Такая подготовленная. Такая любезная.

– Замечательно! Быстрый вопрос: колбаса тоже без глютена? – спрашивает он.

– Разве в колбасе есть глютен?

И тут мы оба понимаем: в колбасе определенно есть глютен (в оболочке) и он не может есть ее, а потому я провалилась, купив твердый как камень хлеб в безглютеновой пекарне.

После того как все угощаются, 11 из нас садятся в круг с тарелками еды. Именно этого момента я и ждала. Я не была уверена, что он настанет.

В Америке существует традиция, когда каждый человек за столом говорит, за что он благодарен. Это очень глубоко и по-американски. И так соответствует всему, чему я научилась в этом году: открытости людям и погружению в глубокие разговоры.

Я помню, как в самом начале всего этого учитель «Школы жизни» Марк сказал:

– Мы так тщательно планируем званые обеды, готовим еду, убираем дома (или вроде того), покупаем выпивку, но не обращаем внимания на разговоры.

Я должна была приложить усилие, чтобы осуществить все это. Я не хотела, чтобы обычная вежливая беседа или едкий юмор скрывали все эмоции.

И вот тот самый момент. Мы с Сэмом готовили два дня. Мы по очереди размораживали 5-килограммовую индейку. Мы разрушили нашу кухню и чуть не разрушили наш брак.

Но еще мы собрали всех этих людей вместе, и они не знают друг друга. Я встречалась с ними или получала от них наставления в течение этого года. Я не знала большинства из них год назад. Если бы я никогда не попыталась стать экстравертом, никого из них сейчас бы здесь не было.

Шел дождь. Свечи были зажжены. Я проводила вечер по всем правилам хюгге.

– В День благодарения есть два правила, – говорю я. – Ешьте столько, сколько сможете, и произнесите, за что благодарны друг другу.

Я замечаю в углу Чарльза, моего американского товарища, который не ест глютен.

– Чарльз, почему бы тебе не быть первым? – предлагаю (приказываю) я.

– Я благодарен за старых друзей, – говорит он, поднимая бокал за Сэма. – За знакомство с новыми людьми и за хорошую еду.

Теперь очередь Тони.

– Я благодарна за то, что живу в стране с универсальной системой здравоохранения, – продолжает она. (Тони недолго жила в Америке и помешана на Национальной службе здравоохранения.)

Несколько людей говорят, что благодарны за еду, которой мы их угощаем.

Круг доходит до меня. Это мой момент. Я оглядываюсь на эти лица, которых не знала год назад.

– Я благодарна, что встретила большинство из вас в этом году и сделала много страшных вещей, которые привели меня к еще большому количеству удивительных людей, – признаюсь я. – Я пригласила каждого из вас, потому что хочу узнать вас получше, но вы все – уже особенные для меня. Вы изменили мой год в лучшую сторону. Вы изменили меня.

Я это сделала. Я позволила себе быть уязвимой.

Теперь очередь Роба.

– Я… благодарен Найджеле за то, что узнал, каков на вкус окорок в газировке, – предлагает он.

Я прощаю его, потому что Роб англичанин и не может быть искренним на публике.

Последний человек, который должен что-то сказать, – это Джермейн.

– Ребята, вы израсходовали все хорошие варианты, – говорит он. – Я благодарен за… двери. Без них было бы ужасно холодно.

И я не могу с этим спорить. Я тоже благодарна за двери, прямо сейчас они скрывают весь мой беспорядок.

Я смотрю на Джермейна, мои нож и вилка все еще на весу. Скажет ли он тоже что-нибудь стоящее?

– Но еще я благодарен за то, что нахожусь здесь со всеми вами. Иногда вы приходите на вечеринки, и там весело, а иногда они полны чудаков, но я думаю, что эта вечеринка – это отличная группа веселых чудаков, – произносит он.

Он допивает пиво, чтобы заглушить свою неприкрытую доброту.

Веселые чудаки. Этот человек прекрасно нас охарактеризовал.

Южноафриканец, два англичанина-северянина, румын, один американец, макем, три англичанина-южанина, один австралиец и северная ирландка собрались вместе.

А еда! Пескетарианец съел две тарелки окорока. А безглютеновая вегетарианка? Я заметила, как она ела тыквенный пирог. Видите, вот в чем на самом деле заключается День благодарения: мы нарушаем наши диеты и нашу этику, чтобы попробовать окорок в Coca-Cola.

Как только с основным блюдом покончено, я убираю тарелки и возвращаюсь на кухню одна. Я включаю музыку, свой собственный плейлист, и начинает играть песня Марвина Гэя «Got To Give It Up».

Собирая сырную тарелку, я напеваю про себя: «I used to go out to parties / And stand around / Cause I was too nervous / To really get down».