Я словно тону. Я не помню даже, какие именно шутки рассказывала. Все стало черным.

Я проговариваю шутки на полной скорости и вдруг наконец слышу смех. Едва слышное хихиканье зрителей, когда я описываю сильные чувства, которые я испытала к актеру Хью Гранту после просмотра фильма «Четыре свадьбы и одни похороны» в детстве.

В конце концов я вставила микрофон обратно в стойку и побежала в зал, чтобы занять свое место. Сэм успокаивающе обнимает меня. Утешительные обнимашки. Затем вдруг:

– Купите ей выпить! – кричит мужчина позади меня.

Я спасена! Если вы так же хороши, как и ваше последнее шоу, то этот человек – доказательство, что это шоу не было полным провалом. Я ошеломлена.

Вечер принимает неожиданный оборот. Каждый из следующих комиков выступает все страннее предыдущего. На сцену выходит женщина, и зрители, включая меня, не могут понять, шутит она или нет. За ней идет мужчина, который пытается объяснить более глубокий смысл рэп-текстов, но забывает все слова. Он обхватывает голову руками, пытаясь вспомнить, и умирает прямо на сцене. Приходит женщина и притворяется сексуальной малышкой. Хватит уже.

Этот зал – кладбище скомканных списков желаний. Наконец пришло время для церемонии вручения статуэтки. Традиция гласит, что в конце шоу артисты, которых публика выбрала для «покупки выпивки», поднимаются на сцену и проходят через унизительные «аплодисменты»: публика хлопает своему любимому комику, а тот, кто получил больше всего оваций, объявляется победителем.

В моей средней школе был похожий процесс оценки чирлидерш, за исключением того, что они должны были делать колесо по всей длине спортзала перед всей школой. Я поклялась никогда не участвовать в чем-то столь унизительном, но не учла катастрофической глупости, которая пришла ко мне с возрастом.

Я так близка к трофею. Я соревнуюсь с четырьмя мужчинами, поэтому должна победить, чтобы уничтожить патриархат. Я сжимаю кулаки. Ведущий жестикулирует в мою сторону, как будто я ценная ваза, которую он пытается продать, прося аудиторию хлопать.

Но что это? Зрители аплодируют. Мне. Неужели у меня действительно все получилось? Удалось ли мне одержать победу в самый тусклый комедийный вечер в истории и прикарманить этот сладкий, сладкий золотой трофей?

Ну, нет.

В реальной жизни случается так: даже если на тебе толстый слой помады и туши от NARS и ты первая, кому хлопают, в конечном счете ты проигрываешь 16-летнему ямайскому подростку, который выступил всего с парой шуток, но держался как телеведущий Дэвид Аттенборо. Он стал нашим чемпионом.

Ты мрачно спускаешься со сцены, идешь домой, долго принимаешь душ, ешь карбонару, понимаешь, что в кухонном шкафу снова завелась мышь, и засыпаешь, мечтая о Шотландии.

Пол однажды сказал мне: «Страх быть отвергнутым хуже, чем реальность».

Со всем уважением, я не согласна.

Но мы можем пережить отказ. Это как отравление. Вы чувствуете себя хрупкими и полными дерьма и не хотите, чтобы кто-то прикасался или смотрел на вас в течение примерно трех дней. Но затем просыпаетесь, открываете шторы, видите солнце и понимаете, что хотите съесть рамэн и посмотреть, сколько воды ушло из организма, пока вы чахли.

В школе я поклялась не участвовать в таких унизительных вещах. Но не учла, что с возрастом приходит еще и глупость.

Чтобы почувствовать себя лучше после выступления в Cavendish Arms, я иду на фильм «Безумно богатые азиаты» и тихо ем конфеты Maltesers. Я была просто безумной, грустной азиаткой, плачущей в кино.

В фильме на большой вечеринке, устроенной богатой семьей, две женщины устраивают кипиш из-за какого-то кактуса.

– Он цветет в полночь раз в году! – кричат они, подзывая других полюбоваться этим зрелищем.

Я сажусь прямее.

Это растение – мое тотемное животное.

Однажды вечером на площади Пикадилли я была очень, очень хороша. У меня даже есть видеодоказательство. Оно шокирует меня всякий раз, когда я смотрю его.

После фильма я пишу письмо своему брату Аарону (он палеоботаник, а не самый смешной брат) и прошу рассказать мне больше об этом мистическом растении из фильма.

Он отвечает:

«У цветка таньхуа (также известного как ночной цветущий эхиноцереус, или “Царица ночи”) белые цветы, которые цветут один раз в течение нескольких ночей в году. Цветы умирают, но кактус остается живым и снова цветет в следующем году».

Я никогда не собиралась быть исполнителем высшего класса. Я не хочу тратить свои вечера на просмотр часов плохой комедии ради пяти минут выступления на сцене. Я не прирожденная артистка.

Но в определенные ночи я могу цвести. По общему признанию, это было не столько эфемерное преображение, сколько строгий процесс агрессивного груминга, бодрящих бесед перед зеркалом, многочасовых тренировок, утренних криков в подушку и борьбы с желанием пнуть моего мужа. Но для меня это все равно было цветением.

Недавно я смотрела документальный фильм о первой норвежке, покорившей Эверест. Она говорит ведущему Бену Фоглу:

– У меня есть это чувство, и я все еще могу к нему обратиться. Я могу испытать его, если мне это нужно.

Несмотря на то, что комедия дважды ужалила меня, когда я вспоминаю первый вечер на сцене, вижу эту уравновешенную версию себя. Я могу взывать к ее уверенности, когда она нужна мне больше всего. А если я стану чересчур уверена в себе, то могу вернуться в Шотландию и снова провалиться.

Я могу воззвать к той уверенности, если она мне понадобится. А если стану слишком самоуверенной, всегда можно повторить Шотландию.

Есть что-то бодрящее в том, чтобы делать то, чего все остальные боятся. Если все скажут «Не ходи в спальню, там медведь!», а ты такой: «Все в порядке, я могу с ним справиться» – в этом и есть сила. Даже когда медведь терзает твою ногу и ты истекаешь кровью, по крайней мере, ты понимаешь, что сразился с великолепным ублюдком. Некоторые люди никогда не увидят медведя. Некоторые даже не зайдут в спальню.

Лили сказала, что для нее стендап был на 50 % самым напряженным, а на 50 % – самым забавным, что она когда-либо делала. Для меня было скорее 85 и 15 % соответственно.

Лучшей частью для меня была близость дружбы, выкованной в огне публичного унижения. У меня не было «рабочих» мужа или жены с тех пор, как я встретила Сэма и он оказался моим реальным мужем. Мои Ryanair-отношения с Хайме были прекрасными, но мимолетными. Теперь у меня есть Лили и Вивиан, мои две комедийные жены.

Когда я пишу им о Cavendish Arms, Лили сразу отвечает:

– Каждый, кто выигрывает трофей с первой попытки, остается высокомерным и разочарованным.

В жизни каждого должен быть такой человек, как Лили.

Знак «виктория», который обычно означает победу или мир, в англоязычном сознании также может быть оскорбительным, если показывается тыльной стороной ладони к собеседнику. – Прим. ред.