Оркестр вновь замолкает. На сей раз из-за стола поднимается Роуз.

– Прошу всех занять свои места, – говорит она холодным голосом; ей явно недостает той харизмы, которой обладает ее отец. – Номер места указан в вашем приглашении, однако если вы не уверены, за каким столом оно находится, пожалуйста, обратитесь к джентльмену на входе. – Она указывает на Ястреба. – Приятного аппетита.

– Вот черт, – говорю я, и мы обмениваемся тревожными взглядами. Как только остальные сядут, нас будет видно за версту.

– Если повезет, за какими-нибудь столами будут свободные места, – неуверенно говорит Эш, и я слышу извиняющиеся нотки в его голосе. – Но вряд ли мы доберемся до них незамеченными. Прости, Новембер, но пора уходить.

Я борюсь с паникой.

– Паромщик уже близко к моему отцу – сегодня. Мы почти у цели, нельзя просто взять и уйти.

– Это сообщение не стоит наших жизней, – говорит Эш.

Я не двигаюсь с места. Еще минуту лихорадочно выискиваю причины, по которым нам следует остаться. Но как бы неприятно мне ни было, я понимаю, что Эш прав: мы никогда не найдем папу, если угодим в когти Джага.

Аарья косится на Ястреба.

– Через ту дверь мы не выйдем, по крайней мере незаметно.

– Придется рискнуть и пойти через туалет, – говорит Эш.

Инес кивает, соглашаясь с ним, но я не спрашиваю, о чем они, потому что по-прежнему изо всех сил стараюсь сосредоточиться на шишках.

Аарья ведет нас к двери с табличкой «WC», возле которой стоит огромный охранник. Проходим мимо столов с номерами двадцать два и двадцать три, которые я пристально разглядываю, не теряя надежды. Но в этих шишках, как и во всем остальном, нет ничего необычного. Мне хочется кричать. Я ужасно злюсь на себя, на папу и на весь мир в целом.

Каждый шаг в направлении двери приближает нас к провалу.

– Новембер, – торопит Эш, когда я начинаю отставать.

– Пятьдесят столов, Эш, а мы проверили только пятнадцать, – говорю я. – Какого черта папа заставил нас обыскивать столько столов? Мог хотя бы оставить номер стола в последней наводке. – Стоит мне это произнести, как я застываю на месте и смотрю на Эша с новой надеждой. – Эш, когда состоялся тот исторический бал с вывески у Логана? – торопливо спрашиваю я. – Bal des Ardents.

Эш тоже останавливается и на мгновение хмурится.

– В тысяча триста девяносто третьем году. – Он делает паузу. – Кажется, в январе…

– Мы никогда не выберемся из этого зала, – ворчит Аарья, будто сомневается в том, что мы серьезно оценили опасность, угрожающую нам в том случае, если нас поймают, – если не выйдем за дверь.

– Инес, какого числа был Bal des Ardents? – спрашивает Эш, не обращая внимания на Аарью.

– Двадцать восьмого января тысяча триста девяносто третьего года, – отвечает Инес, и у нее загораются глаза: она понимает, что это зацепка, которой нам не хватало.

– Значит, двадцать восьмой стол, – говорит Эш.

– Или первый, – возражаю я. – Как январь. – Но тут же понимаю, что это ошибка. – Идите. Я догоню.

Поворачиваюсь и иду к столам. Я не прошу остальных пойти со мной. Половина гостей уже заняли свои места, и я не жду, что мои спутники станут так рисковать.

«Если один – это январь, то одиннадцать – это ноябрь. Новембер».

Однако по мере приближения к столам до меня доходит, что я не могу осматривать шишки на глазах у гостей. И я не придумала, как утащить веточку с шишками из вазы. Я буду выглядеть полной психопаткой или так, будто я что-то задумала. Вонзаю ногти себе в ладонь. «Думай, Новембер, это твой единственный шанс».

Я так сосредоточилась на том, чтобы добраться до одиннадцатого стола, что случайно столкнулась с какой-то дамой, чуть не выбив у нее из руки бокал шампанского.

– Прошу прощения, – говорю я, искусно подражая манерам Лейлы, и, пошатываясь, отхожу. – Кажется, я немного перебрала с этими бокалами, – улыбаюсь я, быстро находя объяснение своей неуклюжести, не свойственной Стратегам.

– Ничего страшного, – неискренне отвечает дама, и прежде чем она успевает ко мне приглядеться, я отворачиваюсь и иду зигзагами между столов.

И тут мне в голову приходит мысль: если эта женщина поверила, что я пьяна, может, и остальные поверят. В конце концов, это праздничный вечер и здесь море алкоголя. Резко останавливаюсь напротив одиннадцатого стола, уже заполненного на три четверти.

– Старый добрый столик номер двадцать один, – икая, говорю я и плюхаюсь на стул, на котором лежит женский шарфик.

Мужчина рядом со мной осуждающе хмурится.

– Это одиннадцатый, – говорит он. – И вы заняли стул моей жены.

– Ох, боже ж ты мой! – Я пропускаю его слова мимо ушей. – Вы когда-нибудь видели такую прелесть? – Щелкаю указательным пальцем по декоративной ветке с шишками. – Ну просто… – Снова икаю, на мой взгляд, великолепно изображая саму себя после виски с Ангусом, – красотища, красотища, сократища.

– Прошу нас простить, – раздается у меня за спиной голос Эша, и я так сильно откидываюсь назад, что едва не падаю со стула. Хватаюсь за стол, чтобы удержаться. – Мы сегодня заглянули в бар слишком рано, – говорит Эш и берет меня за руку, помогая подняться.

Шатаясь, хватаю веточку с шишками.

– Нет, красавица, так просто ты от меня не уйдешь, – говорю я ветке и замолкаю, как будто слушаю, что она мне ответит. – Нет! Ах ты, проказница! – Снова делаю паузу. – Ох, ну ладно, но только один…

И я прижимаю шишку к щеке мужчины на соседнем стуле и чмокаю, имитируя звук поцелуя. Он выглядит настолько ошеломленным, что мне даже не нужно притворяться – я смеюсь по-настоящему.

Эш тут же уводит меня, бросая через плечо извиняющийся взгляд, а я, нарочито спотыкаясь, обнимаю свою веточку с шишками. Подавляю желание посмотреть на Брендана или Ястреба. Каждый шаг мимо столов может стать для нас последним.

Некоторые гости окидывают нас недоуменными взглядами, и я, проходя мимо них, опираюсь на Эша и громко икаю. «Только дайте нам выбраться из этого зала. Еще двадцать футов, и мы будем в безопасности». Когда мы добираемся до последнего стола, я хорошо вижу Аарью и Инес. Они еще в зале, но стоят почти у самой двери в туалет.

Подойдя ближе, замечаю, что Аарья смотрит не на нас, а дальше, на другой конец зала, и, судя по выражению ее лица, ей не нравится то, что она видит.

– Ястреб смотрит в нашу сторону, – говорит она, и я прилагаю все усилия, чтобы не броситься бежать.

Неспешным шагом подходим к двери. Я шатаюсь и хихикаю.

– Это ведь дверь в туалет, верно? – спрашивает Инес у охранника таким тоном, как будто ей принадлежит весь отель, и меня поражает ее уверенный голос.

Охранник кивает, разглядывая нас. Заметив ветку с шишками у меня в руках, он с сомнением смотрит на нее, наклоняет голову, видимо, собираясь сказать, чтобы я ее оставила. Сердце колотится так, словно хочет сломать ребра, и я делаю единственное, что в эту минуту приходит мне в голову, – облизываю ветку. Облизываю ее снизу доверху – ведь даже дети знают, что никогда не следует трогать то, что облизал другой человек.