— Нет, — снова простонал я, завладевая ее губами. Черт возьми, она была такой сладкой на вкус.

Откинувшись назад, она лежала на спине, пока я прокладывал дорожку поцелуев от ее губ к шее.

Она обхватила ногами мою талию. Я чувствовал, как ее ногти скользят по моей спине, и, взяв в рот ее сосок, я наблюдал за ней. Ее спина была выгнута, а глаза закрыты. Я потерся о ее вход.

— Лиам, черт возьми, Лиам, ты мне нужен.

— Тогда ты получишь меня, — прошептал я ей на ухо, прежде чем врезаться в нее.

— Черт!

Схватив обе ее руки, я одной рукой закинул их ей за голову, а другой приподнял ее бедро.

— Лиам.

Наблюдение за тем, как она умоляет с каждым толчком, придало мне воли продержаться, вместо того чтобы просто раз за разом врезаться в нее.

— Открой глаза.

Она открыла, и я уставился в них, наблюдая, как наслаждение поглощает ее. Она могла вынести гораздо больше этого.

Точно по сигналу, она высвободилась из моей руки и притянула меня к своим губам.

— Мел, — простонал я ей в рот.

Используя это в своих интересах, она перевернула нас обоих, оседлала мою талию и прижала руки к моей груди. Затем она оттолкнулась, прежде чем снова опуститься.

— Господи, блядь, детка, — выдохнул я.

Она усмехнулась, но не остановилась, когда мои руки легли ей на талию и удержали ее на месте. Она двигалась на мне жестко и быстро, и я ни за что не смог бы продержаться дольше. Мои руки путешествовали вверх по ее телу, пока я не обхватил ее груди. Сев, я поцеловал и укусил их.

Когда она замедлилась, я перевернул нас еще раз, и взял ее бедра в свои руки, прежде чем трахнуть ее сильнее.

— Лиам. Черт. Ааа! — Ее голос дрожал.

Я поцеловал ее в шею, когда она кончила; и мгновение спустя я последовал за ней в моем собственном сладком освобождении.

— Черт, я люблю тебя. — Я сделал глубокий вдох и вышел, упав рядом с ней.

Она провела руками по волосам и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем сесть. Наклонившись, она крепко поцеловала меня, и мы уставились друг на друга. Я улыбнулся в ответ на поцелуй, прежде чем она оторвалась.

— Я тоже тебя люблю.

Я никогда не устану это слышать.

ГЛАВА 22

«Чтобы стать хозяином, политик изображает из себя слугу».

— Шарль де Голль.

МЕЛОДИ

— Дамы и господа, сегодня я стою перед вами униженный, изумленный и гордый, — произнес Президент с трибуны, подняв руку и указав на Лиама и меня. — И это из-за этого мужчины и этой женщины. На протяжении многих лет как граждане страны, так и иностранцы спрашивали меня: Что значит быть американцем? За что вы выступаете? Как далеко вы готовы зайти? Ответ на эти вопросы находится в этой комнате.

— Он слишком много говорит, — прошептал мне Лиам.

Я сохраняла серьезное выражение лица перед камерами и наклонилась к нему, когда Итан схватил мои жемчуга.

— Я знаю, я написала эту речь.

Я услышала, как он усмехнулся, но не обратила внимания.

Президент Коулмен выпрямился, читая следующие строки.

— Когда Мелоди Каллахан увидела угрозу не только для нашей страны, но и для нашего образа жизни, она не просто сообщила об этом. Она превзошла все ожидания, задав всего один простой вопрос: что я могу сделать?

— Не заботясь о своем собственном благополучии и всего через несколько часов после рождения сына Итана, она дала правительству Соединенных Штатов возможность не только собрать информацию, но и нанести быстрый удар. Как родитель, я не могу представить, какую боль она, должно быть, испытывала, не зная, когда воссоединится со своей семьей. Я спросил ее не один, а два раза, понимает ли она последствия своих действий, и она сказала мне, что никогда больше не хочет включать телевизор и видеть, как горит еще одно здание, или плачут родители, или скорбит наша великая нация. Если она сможет пожертвовать тем, что считала небольшим, ради большего блага, чтобы помочь вести войну с террором, она сможет справиться со своей душевной болью.

Лиам повернулся ко мне с усмешкой и захлопал вместе со всеми присутствующими. Я взяла маленькую ручку Итана и помахала вместе с ним, улыбаясь толпе.

— Несправедливость на этом не остановилась; ее муж выдержал критику, насмешки, ненависть и жестокость, потому что он тоже верил в силу этой нации. Он добровольно и от всего сердца отказался от своей свободы и достоинства, проведя пять месяцев в одной из самых печально известных тюрем Иллинойса, в течение которых ему пришлось пережить многочисленные беспорядки. Но Лиам Каллахан не дрогнул. Он ни разу ни о чем не попросил. Он был готов отсидеть весь срок, и, несмотря на все это, он придерживался своей морали; он ни разу не солгал. Он говорил всем, что невиновен, и так оно и было. Он заявлял о своей непоколебимой любви к своей жене, и мы все видим, что это правда.

Во время этих слов Лиам поцеловал меня в щеку, и все они захлопали.

— Америка, когда я говорю, что я унижен, я действительно это имею в виду. Никогда в своих самых смелых мечтах я не ожидал, что два обычных гражданина встанут и скажут: Да, я буду защищать свою страну и служить ей любой ценой. И именно по этой причине я должен вручить Президентскую медаль Свободы, вручаемую тем, кто внес значимый вклад в безопасность и национальные интересы Соединенных Штатов и всего мира, мистеру и миссис Каллахан.

Зал взорвался, когда Лиам взял меня за руку и, крепко держа Итана, мы подошли к краю сцены и позволили президенту Коулмену надеть мне на шею первую медаль, прежде чем сделать то же самое с Лиамом.

— И просто для того, чтобы малыш не чувствовал себя обделенным, у нас есть президентский значок и для него, — обратился президент к