— Ты хочешь, чтобы мы остались в Лесу. — Тихо проговорил Юнтон. Через связь его чувства перестали ощущаться, а внешне он был невозмутим, словно скала. Он злиться? Или, быть может, боится? Почему я не могу понять?

— Я хочу, чтобы ты остался в Лесу. Если это означает, что в Лесу останется и твоя невеста, так тому и быть.

— Но она не может покинуть своего Бога. — Вмешался Владыка.

Каюсь, я почти забыла о его присутствии в помещении. И что происходит? Кэлиниэль говорит от имени Владыки или высказывает личное мнение?

— Так может, пусть отправляется одна? Ты полукровка и вовсе не обязан следовать нашим традициям. Хоть на что-то твое происхождение сгодилось.

А вот это мне уже не нравиться. Я только-только решила, что хочу замуж.

— Отец, это уже решено. И не измениться.

— Кэл, перестань. Их связь уже не разорвать, она слишком крепка. И сотворена Богом, ведь ты видишь это.

— Могу я задать вопрос? — Влезла я и продолжила, не дожидаясь ответа. — А что вообще за разговор мы ведем? Я не понимаю, вы дадите нам доступ в архивы или мы зря тратим здесь время? Если вы не готовы пустить нас к вашим записям о ритуале, то мы найдем их где-нибудь в другом месте. Дарон в любую минуту может перешагнуть грань и у меня нет времени на семейные разборки.

Да, я чуть-чуть разозлилась. Но они сами виноваты. Сначала все эти приемы, примерки, прогулки, а теперь выясняется, что все это зря.

Владыка улыбнулся мне и мне пришлось приложить усилия, чтобы не растаять сию же секунду. Но я удержала твердость взгляда, по крайней мере, внешнюю. И гордилась собой из-за этого.

— У вас, Майя, есть благодарность Леса, и вы невеста моего племянника. Вы член семьи. Я дам вам доступ в архивы. Завтра с утра вы сможете поискать нужную вам информацию. Семейные разборки, как вы изволили выразиться, мы продолжим, когда представится более подходящее для этого время. Вы правы. Приношу свои извинения.

На этом, собственно, прием и закончился. Кэлиниэль ничего не говорил и прощения не просил. Сказал только на самом пороге кабинета Владыки.

— Ты мой единственный сын и с моей стороны было бы странно не попытаться оставить тебя в стороне от борьбы с демонами. — И не дожидаясь ответа Юнтона, он вышел из комнаты.

А Юнтон прямо-таки застыл с открытым ртом. По связи доносилось неприкрытое удивление.

— Юнтон — Позвала я его. — Что такое?

Он повернулся к Владыке.

— Единственный сын? — Повторил он слова Кэлиниэля. — Единственный?

— Да. — Кивнул эльф. — Кроме тебя у Кэла нет детей. И не будет, скорее всего. — Юнтон хотел было еще что-то спросить, но Владыка не дает ему и слова сказать. — Спроси его сам, это он должен рассказывать тебя, а не я.

— Хорошо — Кивнул Юнтон. — Я спрошу.

Выйдя из кабинета, мы поспешили вслед за Кэлиниэлем и я не сдержала любопытства.

— В чем дело, Юнтон? Я ничего не поняла.

— Я думал, что у него есть наследники, есть еще дети, эльфы. Чистокровные. А их, выходит, нет?

— Ты думал, что отец оставил тебя у матери из-за того, что ты полукровка? — Ахнула я. Нет, понятно. Что это его задевало, но ведь по поведению Кэлиниэля с самого начала понятно было, что на это ему плевать. Он любил сына таким, какой он есть.

— Так говорили дома. — Тихо ответил Юнтон. — Я понимаю теперь, что это не правда. Но я думал, что у него есть дети.

— У него есть ты.

— Да.

— Теперь ты поговоришь с ним?

— Теперь я сгораю от любопытства, удивления, и нетерпения. Конечно, я поговорю с ним. Пойдем быстрее, он уже давно ушел.

До ритуала нам не удалось перекинуться друг с другом и словом, как-то внезапно разбрелись по дворцу каждый по своим делам. Кэлиниэль сбежал от нас еще от королевского кабинета, меня перехватил по пути за ним Риорналь, хотел обговорить, где мне стоять и что делать, а куда делся потом Юнтон мне неизвестно.

Как бы то ни было, а ритуал начался примерно через час после того, как мы вышли от Владыки.

Храма, как такового у Леса не было. Он не нужен ни ему, ни эльфам. Можно даже сказать, что сам лес и есть его храм, а эльфы, решительно все, в нем живут. Но алтарный камень у Леса был. Или, скорее, Алтарный пень? Нет, не нужно смеяться, это, правда, был пень. Но пень совершенно особенный. Прежде всего, он был огромных размеров, в несколько обхватов. Даже подумать страшно, сколько лет было тому дереву, которым этот пень когда-то являлся.

Но просто размер не являлся чем-то уникальным, я уже видела дома такие деревья, и даже больше. Но вот ощущение Алтаря в этом пне совершенно непередаваемо. Если Алтари Лэмира я чувствую словно родственников, близких, но с которыми я пока почти не знакома, то этот Алтарь мне совершенно чуждый, хоть и явно дружественный. От него пахло свежестью. А может это от того, что мы в лесу, не знаю.

Мы втроем стояли на этом пне. По началу мне казалось, что это не почтительно, залезать ногами на алтарь, но Риорналь заверил меня, что все в порядке. И, справедливости ради, на этот Алтарь мы всем двором могли залезть и даже тесно не стало бы. Но нет, только Риорналь, его ученик и я. Все остальные, включая Владыку, наблюдали издали. Я тоже только наблюдала, но немного поближе. И еще, Риорналь сказал, что если Лес захочет еще раз со мной поговорить, то лучше мне быть здесь, так я смогу слышать его намного четче.

Риорналь и его ученик, молоденький на вид светловолосый эльф стояли в центре друг на против друга и держались за руки. Вокруг них стало появляться зеленое сияние, состоящее из множества оттенков этого цвета. А может, оно вокруг них всегда было, просто видно его стало только сейчас, не знаю. Рирналь медленно и торжественно начал произносить какую-то фразу на эльфийском. Я не понимала, что она означает, Юнтон отказался учить меня языку быстрым способом. Но я поняла суть, сама не знаю каким образом.

Риорналь приветствовал Лес. Вероятно, это фраза ритуальная, потому что сияние вокруг него стало ярче. Он продолжил говорить, о том, как тепло он относиться к Лесу и как долго служил ему. Сияние становилось все ярче с каждым словом Служителя. И вот, когда, казалось, ярче уже не куда, Риорналь сделал крохотную паузу, а сияние вспыхнуло зеленым костром, словно отделяясь от эльфа. Оно его не покинуло и не отделилось, но было видно, что только пока. Дальше Риорналь просил Лес отпустить его. Просил витиевато, длинно и красиво. Мне была понятна лишь суть просьбы, не слова, сказанные им. Поэтому я просто слушала красоту эльфийского языка, напоминающего песню.

И когда Служитель закончил, с его последним словом сияние отделилось от него и перешло к его ученику. Ученик все так же приветствовал Лес и говорил, что рад служить ему. Мне, признаться, было не интересно, что именно он говорит. Меня интересовало, как это сияние угнездилось на парне. Как бы обхватив, прирастало к его собственной энергии, не оставляя ни следа, ни шва, ни шрама. Кроме одного.